Шура Буртин - "Мы так много сделали и не смогли победить"

могут уголовку дать. Приходят к тебе в квартиру, снимают, тебя забирают на 15 суток. Был очень оппозиционный район Новая Боровая, долго боролись, флаги не снимали — им отключали отопление в минус 15.

Столько было сообщений об изнасилованиях, о мужских изнасилованиях дубинками, — и ты каждый день ждешь, что у кого-то сорвет башню и кто-то выйдет с ружьем. Тебя уже раздражает мирный протест. Ты считаешь, что это правильный путь, до сих пор так считаешь, но уже столько злости.

Но была классная новогодняя ночь. Было много салютов в 23:34 — это наша 58-я статья, все улицы гудели. Было очень здорово, что эту статью, самое зло, ты превращаешь в праздник. Потом все смотрели обращение Тихановской — как будто страна разделилась на две параллельных реальности: у нас свой Новый год, свой президент, свои разговоры, мысли.

Данила, музыкант

Ничего не можешь делать. Контролируется все, все мобильные операторы. Ты как под лупой. Я плохое очень чувствую. Такие чувства человек испытывать не должен. Это чувство торжества зла — и ты ничего не можешь сделать. Человеку важно видеть, что добро восторжествует рано или поздно. Потому что если это не так, надо переходить на ту сторону. Желание такое: появился бы лидер. Не знаю, генерал мятежный. Желание — взять автомат, идти за ним, освобождать родину от нечисти. 

Федор, музыкант

После тюрьмы я чувствовал себя плохо. Решил больше не ходить, чтобы Новый Год в тюрьме не встречать. Последние два месяца я был во внутренне-истерическом состоянии. Оно тихое, ядовитое. Пару раз, подвыпив, начал предъявлять друзьям, что они в тюрьме не сидели. Просто выплеснулось то, что в себя поглубже засунул, — страх, разочарование, боль, обида на людей. Вот, если бы нас было чуть больше… Мол, не имеете вы права сидеть и об этом разговаривать, потому что пяткой не пошевелили. Трезвым я так не думаю, но перегной полез.

Это негатив, который ты все время сдерживаешь. Это даже не отчаяние, а уныние, безнадега. Опустились руки. Не можешь ни о чем думать, кроме того, что все кончено. Тебе кажется, что мир превратился в непроходимое серое говно, в котором нет никакого интереса больше. Ты ни с кем этим не делишься, но [это] все равно видно близким людям.

Мы так много сделали и не смогли победить. Мы прыгнули через голову, сделали такой кульбит — мы должны были, по справедливости. Ты сделал все, что мог, и должен был выиграть — по всем методичкам современного мира. Если очень сильно постараешься, будешь очень сильно этого хотеть, приложишь все усилия — то у тебя получится. Но ты видишь, что это неправда.

Ольга, актриса

Такое злое отчаяние и волна агрессии, которую бы не хотелось иметь. Невозможность нанести [ответный] удар порождает измученность внутреннюю, бессилие. Как будто мы уже умерли и выполняем какие-то физиологические функции, потому что тела не умерли еще. Как будто нас всех убили. Я знаю, что тут убивают людей, я должна встать и если не защитить их, то умереть вместе с ними. А я понимала, что не могу этого позволить себе, потому что у меня [дочь] Дуся. Они стали быстро в самое больное [место] для всех [метить] — отбирать детей, сажать папу и маму, чтобы был повод забрать детей в детдом, и это самое страшное, что можно представить. И для меня это было значительным поводом заткнуться. Я ненавижу это в себе сейчас.

Я словила себя на мысли страшной, что она становится для меня обузой. Как будто я начинаю чувствовать раздражение от факта ее существования, потому что не могу быть честным человеком. Очень трудно в этом состоянии дарить настоящую любовь и заботу ребенку.

Нечем утешиться, развлечься: ну я спою песенку, сделаю спектакль. Чувака убили ногами, тут мать пытают — какой спектакль? Конечно, жизнь идет, тут компот, тут борщ, тут новый альбом Земфиры. Я очень плохо себя чувствую в этом мире. С большим бы удовольствием его покинула сию секунду. И все время себя чувствую в тюрьме, на привязи, что должна остаться, что мой ребенок без меня будет беззащитен.

Глава 14

Ольга

Лишь в конце я понимаю, что у Ольги есть еще одна причина для грусти. Она говорит, что ее муж Степа совсем не разделяет ее чувств.

— Понимаешь, он очень умный. У нас несколько

--">