Владимир Иванович Пимонов - Говорят «особо опасные»

попытку передать генсеку Горбачеву какое-нибудь правозащитное письмо. Помните его знаменитое: «Чего вы нам тут дешевку подбрасываете?»

В России все может быть. Сегодня ты президент, а завтра диссидент, и наоборот. Сегодня ты олигарх, а завтра подследственный. Пока ни президентов, ни диссидентов, ни олигархов не сажают, но желание посадить есть у многих. Ведь и против Горбачева, и против Ельцина и олигархов пытались возбудить дела. Что же говорить о простых гражданах?

Лагерно-блатной жаргон стал повседневной речью и народа, и власти. «Разборка», «наезд», «крыша» — уже не выражения паханов в лагере, они звучат и на улицах, и в выступлениях видных политиков, и в Кремле. Язык, пожалуй, лучше всего другого отражает положение в сегодняшнем российском обществе, где налицо все признаки формирования уголовного сознания.

Может, поэтому полезно российским читателям познакомиться с опытом зэков прошлого, от которого никто не застрахован в будущем в случае определенного стечения исторических обстоятельств.

Правда, эти зэки, политические — русская интеллигенция, независимо от их национального происхождения, и они разговаривают не на воровском жаргоне, а на почти забытом русском языке.

Предлагаемая книга — это, по существу, психологический портрет правозащитного движения, портрет правдивый, поскольку в его создании главная роль принадлежала самим диссидентам. Каждое интервью предваряется краткой справкой о человеке, взятой из «Списка политзаключенных СССР». «Список» выходил в Мюнхене под редакцией бывшего политзаключенного, ныне покойного Кронида Любарского. В советские времена за распространение этой публикации тоже давали срок.

Роль журналиста-составителя была минимальна: задать острые, иногда провокационные вопросы, например: «Допускали ли вы на следствии компромиссы, признали вину или продолжали отстаивать свои убеждения?» или «Допускали ли уступки в тюрьме или лагере?», «Какую подписку вы дали при освобождении?» Вопросы под стать следователю. И ни один из интервьюируемых не уклонился от ответа и не солгал. «Однажды допустил слабость. Снял голодовку, не добившись свидания с матерью». Эта фраза из интервью с человеком, который только эту слабость за весь свой срок и допустил. Кто, кроме него самого, это отступление отметил бы?

Перед вами живые люди, люди России, бывшие советские граждане, которые нашли в себе достоинство жить не по лжи и пожертвовали ради этого своей свободой. Все они очень разные, и объединяет их, пожалуй, лишь одно — честность перед обществом.

Разве это только история? Разве это не насущно необходимо людям сегодня? Сколько сейчас говорят, что народ стал «хуже», о «порче нравов» и о гораздо более страшном — об утрате нравственных ценностей.

Перед вами фрагмент истории нравственного сопротивления коммунистическому тоталитаризму, достаточно объективный и многосторонний, ибо описан с 14 разных позиций. И в них нет того антикоммунистического экстремизма, который присущ сегодня многим бывшим членам КПСС, в прошлом послушным конформистам, а теперь ставшим новой политической элитой.

Вот что говорит один из героев книги: «Советскую власть считал своей властью… Я считал систему своей, и мои оппоненты считали ее своей. Но вот представления о том, какой ей быть, расходились».

Или другие высказывания: «Существо моих разногласий с системой коренится в проблеме еврейской жизни в стране…»

«Еще в 1979 году мне предложили уехать из СССР. Я отказался и, хотя получил предупреждение от КГБ, продолжал писать: потребность писать стала естественной и непреодолимой».

Многие и сейчас мечтают уехать, а тогда десятки тысяч сочли бы за счастье получить такое предложение от советских властей. А этот вот предпочел лагерь… Многие ли сейчас так, как эти политзэки, любят Россию?

В книге они рассказывают не только о прошлом.

Спустя 12 лет после моих первых интервью с ними я задал всем им новый вопрос: «Как вы оцениваете положение в России сегодня?» (Всем, кроме уехавшего в Германию Владимира Титова, которого не удалось разыскать, и умершего 14 декабря 1989 года академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Но прерванный разговор с Сахаровым продолжает его вдова, Елена Георгиевна Боннэр.)

Ответы были даны в разной форме — в процессе живого интервью, по телефону и в письменном виде. Издание разрослось по объему, почти вдвое по сравнению с датским, и представляет собой --">