Виктор Павлович Точинов - Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2

Виктор Точинов Одиссея капитана Флинта или Остров без сокровищ-2

— Остановитесь! — вскричал иезуит. — Остановитесь, этот текст граничит с ересью! Почти такое же положение имеется в «Augustinus», книге ересиарха Янсения, которая рано или поздно будет сожжена рукой палача. Берегитесь, мой юный друг, вы близки к лжеучению! Вы погубите себя, мой юный друг!

А. Дюма-отец, «Три мушкетера»

Глава 1 К вопросу о читательской понятливости

Главная претензия к «Острову без Сокровищ», сформулированная многими читателями, звучала примерно так: Стивенсон сочинил незамысловатую пиратскую историю для своего двенадцатилетнего пасынка Ллойда Осборна, а потом издал для целевой аудитории примерно того же возраста. А столь юные читатели попросту не способны уловить подтексты, вторые-третьи-четвертые смысловые слои, зашифрованные намеки… И замечать нестыковки, неточности и прочие мелкие огрехи текста они тоже не станут. Так что все свои построения автор «ОбС» напридумывал, взял с потолка, высосал из пальца.

Детская история, значит… Разберемся.

Ну да, именно так воспринимаются сейчас, например, «Путешествия Гулливера» Свифта — острейшие политические памфлеты своего времени. И «Робинзон Крузо», книга изначально вполне взрослая и полная скрытых намеков, ныне числится по ведомству детской литературы. С романом Стивенсона произошла та же метаморфоза.

Однако для кого бы ни начал сочинять мэтр «Остров окровищ», после публикации знаменитый британский политический деятель Гладстон провел всю ночь за чтением, до утра глотал текст, пока не добрался до финала — и не представляется убедительной версия о том, что политик семидесяти четырех лет от роду, к тому же занимавший пост премьер-министра Соединенного Королевства, до такой степени фанател от сугубо детских книжек.

Но почему же, спрашивают критически настроенные читатели «ОбС», Стивенсон — если действительно хотел донести до читателей «второе дно» романа — спрятал свои намеки так глубоко, что для расшифровки тайнописи «Острова Сокровищ» пришлось предпринять самое натуральное детективное расследование?

Ответ прост: современные российские читатели очень отличаются от английских современников Стивенсона. Те намеки схватывали на лету, нашим же приходится долго и доказательно растолковывать. И не в том, разумеется, дело, что англичане сообразительные и продвинутые, а мы туповатые и малообразованные. Просто российские читатели росли совершенно в иной социокультурной среде. В кардинально отличающемся информационном поле.

Уже вступительные фразы «Острова Сокровищ» — дескать, перед вами воспоминания, написанные в 17.. году — должны были насторожить читателя-современника. И заставить весьма скептически отнестись к рассказу Джима Хокинса, сына трактирщика.

Дело в следующем: на протяжении семнадцатого и большей части восемнадцатого века художественно-развлекательная литература в подавляющем большинстве была мемуарной. Книжный рынок переполняли всевозможные «Записки», «Дневники», «Воспоминания», «Исповеди»… Фальшивые записки и фальшивые дневники.

Бойкие литераторы подделывали мемуары людей известных, действительно существовавших (самый известный пример — «Мемуары г-на д’Артаньяна, капитан-лейтенанта королевских мушкетеров», сочиненные после смерти гасконца памфлетистом де Куртилем).

Сочинялись фальшивки и от имени людей, никогда не существовавших, но якобы проживших яркую и богатую приключениями жизнь. «Записки Фанни Хилл, женщины для утех» — яркий тому пример, автобиография никогда не существовавшей проститутки стала настоящим бестселлером. Да и воспоминания моряка из Йорка, просидевшего двадцать восемь лет на необитаемом острове, выдавались издателями за чистую монету, имя Даниэля Дефо поначалу на обложке не стояло.

Разумеется, встречались и подлинные мемуары, хоть и редко, — люди с бурной биографией не так уж часто склонны к бумагомаранию. Но и авторам воспоминаний, признанных впоследствии аутентичными, доверять безоговорочно не следовало. Врали мемуаристы о себе, любимых, как могли и умели. Весьма превратно излагали действительные события, умалчивая о многом, способном повредить их имиджу.

В конце восемнадцатого века начался обратный процесс: некоторые псевдомемуары и прочие литературные мистификации разоблачили, --">