Юрий Иосифович Визбор - Ни при каких обстоятельствах

Юрий Визбор
Ни при каких обстоятельствах

Каждый человек должен знать, что другие не оставят его ни при каких обстоятельствах. Что можно проиграть все, но команда должна быть на борту – живые или мертвые. Этого правила не было в инструкции, но если бы так не поступали, никто бы не летал.

Станислав Лем

«Рейс 897 из Оша задерживается до 24.00 поздним отправлением самолета». О, великие стилисты аэродромной службы! В Домодедове было битком, над Сибирью и Средней Азией ходили непогоды, в залах ожидания бесчинствовали телевизоры, пущенные на полную мощность, за сосисками выстраивались ленивые очереди. Мы ждали польских альпинистов, вылетавших из Оша. Водитель нашего автобуса давно покинул нас, и теперь было просто непонятно, как мы повезем в Москву команду в двадцать человек и три тонны экспедиционного груза.

Из коридора «прилета» непрерывно шли люди. Омск… Казань… Магадан… Душанбе… От нечего делать мы глазели на прилетавших. Неожиданно в стеклянном проеме показался какой-то хромой старик, опиравшийся на палку. Удивительно было то, что старик был одет в полинялый тренировочный костюм, а за спиной у него виднелся внушительных размеров рюкзак. Он сильно припадал на правую ногу. В следующий миг я понял, что опирается он не на палку, а на ледоруб! Окинув быстрым взглядом толпу встречающих, он направился прямо ко мне. Я мог поклясться, что не знаю его и никогда не видел! Тем не менее он подошел ко мне, протянул сухую, перевязанную замаранным бинтом руку.

– Привет, Юр, – сказал старик.

Я пожал ему руку, но ничего не ответил. Я не знал его. К нам уже стали подтягиваться любопытные. Правая штанина на ноге старика была распорота до высоты колена и обнажала слои многочисленных бинтов.

– Это я, – сказал старик, – Пятифоров. Не узнаешь?

Я не мог вымолвить ни слова. Это и вправду был Валя Пятифоров, тридцатилетний московский инженер, мой товарищ по восхождениям, гитарист и хохмач. Если бы он не назвался, я бы никогда не узнал его. Я знал, что команда «Труда», в которую входил Валя, вот-вот должна была вернуться с Памира после сложнейшего высотного траверса. Тревожное предчувствие охватило нас. Мы сами возвращаемся с гор бог знает в каком виде. Но нас узнают.

– Блюм погиб, – сказал Валя.

Блюм не погиб. Он умер своею смертью, если так можно толковать диагноз «гипоксия и острая сердечная недостаточность». Группа альпинистов, мастеров спорта, совершала в позапрошлом году высотный траверс – прохождение нескольких вершин. Руководитель – Борис Ефимов. В составе команды был и Блюменар (нарекли его родители так в те времена, когда модно было называть детей Трактором, Электрием, Индустрием). Блюменар (от слова «блюминг») Степанович Голубков, мастер спорта, инструктор альпинизма, московский инженер. С самого начала траверса, еще с пика Ленинград, Голубков чувствовал себя плохо, впрочем, это и не удивительно: редко кто чувствует себя хорошо на таких высотах. В группе, которую непрерывно терзали непогода и болезни, поморо-жения и усталость, создалось критическое положение. Но отступать было некуда – в прямом, самом ясном смысле. Путь вниз, к теплу, к отдыху лежал через высочайшую вершину нашей страны – Коммунизма. По его крутым, острым как нож снежно-ледовым гребням поднимались восходители. Перед самой вершиной на высоте 7350 метров нашли крохотный пологий участок, где смогли собраться все вместе. Неожиданно на этой высоте нашелся врач – подошла другая группа альпинистов, и Владимир Машков осмотрел Голубкова. После этого он отозвал в сторону Бориса Ефимова и сказал:

– Его надо немедленно вниз!

Борис и Машков повернулись к Блюму, чтобы поговорить с ним. Он, опустив голову, сидел на рюкзаке. Он был мертв…

…Мы б положили мертвого его

Лицом к горе. Чтоб тень горы касалась

Движеньем легким друга моего…

Так и было – как в стихах Николая Тихонова. Жора Корипанов, Валя Пятифоров, Володя Климов, ребята из команды сделали все возможное на этой высоте. Все, что позволяли покинувшие их самих последние силы: положили товарища на подветренный склон, загородили его от снега и ветров камнями. Больше ничего они сделать не смогли. Ни о какой транспортировке вниз не могло быть и речи. Во-первых, во всей практике мирового альпинизма о спуске тела с таких высот пока что не слыхали; во-вторых, для самих восходителей в той ситуации спуск к обитаемым горизонтам выглядел --">