Геннадий Иванович Атаманов - Время в моей власти

Река детства

Лето… Сияющий, белесо-голубой, уходящий в небо, в облака, в бесконечность – бесконечный летний день. Большой песчаный остров на самой середине широкой реки. Белый, промытый годами, веками, прокалённый колючим зноем, и синими-пресиними морозами зимой – крупный песок: чистый-пречистый, зёрнышко к зёрнышку – искринка к искринке! Зачерпнёшь в ладони – ан нет, не такой уж и белый : есть и серенькое, красненькое, голубое… А так – всё белое.

С одной стороны далеко до берега, с другой тоже, но на одной половине даже издалека чувствуется скрытая мощь воды, до холодка по спине ощущается глубина: здесь фарватер, то и дело ползут чумазые трудяги-буксиры, эдак ровненько там и сям помятые; жизнь побила – она же и выправила! А на корме, над кипящей-бурлящей водой, в клубах дыма развевается выцветший флаг. Не треплется – развевается! В далёкой-далёкой провинции, за тысячи и тысячи километров от всяких границ, этот флаг – символ государства, символ работы на государство! Маленький, чумазый, неказистый буксир, урча, тянет за собой длинную-предлинную вереницу тяжких, смолистых брёвен, из которых потом сделают доски, мебель, рамы для окон, много чего еще.

Неспешно проходят по фарватеру длинные баржи с песком и гравием: на ровной зелёной глади воды песок выделяется эдакими горами-барханами… А что? Вполне себе барханы : летом в Сибири жара нисколько не меньше, чем в Сахаре… Ну, или в Средней Азии.

– Господи, песок-то зачем везут?! – сидя как-то на берегу и глядя на всю эту рабочую картину, удивилась мать. И правда: песка-то кругом – засыпать можно всё на свете. Не меньше, чем в Сахаре! Вот-вот, потому-то неподалёку и находится самый большой в России гравийно-песчаный карьер. А «песок» – гравийно-песчаная смесь, нужна для строительства. Так что матери извинительно её незнание: она же не специалист… Да и я не специалист, просто более современный человек, поболе-пошире чего-то знаю…

А вот и красота! «Ах, белый теплоход, гудка тревожный бас, мелькает за кормой сиянье синих глаз»… Пустяки, набор слов для рифмы – но красиво! Правда, красив теплоход: сам весь белый, с трепетанием отблесков воды по бортам, с пестреющими на палубе лёгкими разноцветными одеждами отдыхающих, с весёлой музыкой, радующей душу и сердце…

Пролетают и скоростные пассажирские суда, невысокие, стремительные, ничего лишнего, цель одна: быстрее доставить людей к месту назначения.

От этих небольших скоростных – большая радость для купающихся, тех, кто не боится воды: могучие водяные валы, набегающие на отмель. Надо быстрее бежать навстречу волне, проплыть вперёд, чтобы покачаться там, на глубине! Замирает сердце, летят в глаза брызги – но это не страшно, на глубине, на фарватере волны широкие. Это на берег они валятся с шумом и грохотом, грязные, с илом, песком и всякой мутью. А здесь, на глубине, только качает волна, своя, родная вода…

Неисчислимый маломерный флот – несущиеся туда и сюда, поперёк и наискосок, всякие лодки-«казанки», катера и катерки оглашают речные просторы неумолчным зудом своих моторов. И от них на реке постоянная волна, постоянно баламутится у берега вода, а моторный зуд – как неотъемлемый фон всего речного пейзажа, возле большого города… В тон речному плеску и моторному зуду – музыка с катеров и «казанок» : плохой, непопулярной, что на какой-нибудь лодчонке, что на комфортабельном теплоходе просто не держат…

Река Бия широка, и вся эта суета – здесь, на острове, среди моря чистого, никем не тронутого песка воспринимается весьма отрешенно. И странно: она как бы еще острее позволяет почувствовать свободу, одиночество, затерянность, сильнее ощутить счастье побыть наедине с собой, своими мыслями – а они всё огромные, необъятные, ничем не омраченные, как это бесконечное небо вокруг, как этот высокий берег вдалеке с долгими, золотистыми соснами-свечами с тёмно-зелёными вершинами, у самого края обрыва… И ты вспоминаешь, что там, среди этих сосен – жаркий запах смолы, перемешанный с запахами трав, гладко-пёстрая поверхность папоротника – и колючий корявый боярышник. В детстве босиком ты с опаской приближался к нему: а вдруг на земле – веточка, а на ней – острая жесткая колючка! А ягоды вязкие, слегка сладкие, с распадающимися во рту косточками…