Анатолий Михайлович Иванов (Скуратов) - Логика кошмара

то упираются все снова и снова в
настрявшие 37-й–38-й годы. И так это начинает запоминаться, как будто ни
ДО не сажали, ни ПОСЛЕ, а только вот в 37-ом–38-м».
Между тем, «поток» 37-го–38-го ни единственным не был, ни даже главным». «ДО него был поток 29-го–З0го годов, с добрую Обь, протолкнувший в
тундру и тайгу миллиончиков пятнадцать мужиков (а как бы и не поболе). Но
мужики – народ бессловесный, бесписьменный, ни жалоб не написали, ни
мемуаров». «И ПОСЛЕ был поток 44-го–46-го годов, с добрый Енисей: гнали... целые нации и еще миллионы и миллионы – побывавших в плену... Но и
в этом потоке народ был больше простой и мемуаров не написал».
«А поток 37-го года прихватил и понес на Архипелаг также и людей с положением, людей с партийным прошлым, людей с образованием... и сколькие с
пером! – и все теперь вместе пишут, говорят, вспоминают: тридцать седьмой!
Волга народного горя!»
Это прозвучит парадоксом, но можно сказать, что 1937 год начался в 1934,
когда в нехороший, если верить числовой символике, день 26 января в
Москве открылся ХVII съезд ВКП(б). Официальная партийная история гордо
окрестила его «съездом победителей», хотя ему больше подошло бы другое
название – «съезд будущих жертву», а его участники вполне могли бы носить значки с буквами БЖ, как это делали персонажи пьесы Сартра «Некрасов» (в русском переводе – «Только правда»). В самом деле: из 139 избранных этим съездом членов и кандидатов в члены ЦК 98 не дожили до следующего съезда, состоявшегося через пять лет, а из 1966 делегатов съезда
жертвой пали в борьбе роковой за этот же период 1108.
Что же, собственно, случилось? Что произошло?
Одни видят в событиях тех лет только бессмысленную кровавую бойню, суть
которой совершенно иррациональна и сводится разве что к завету Шигалева;
«Нужна и судорога.., раз в тридцать лет... все вдруг начинают поедать друг
друга, до известной черты, единственно, чтобы не было скучно». Такое объяснение и страшно, и удобно, поскольку избавляет от необходимости осмысливать что-то самому и позволяет ограничиться эффектной цитатой из Достоевского.
Другие сводят все дело к борьбе Сталина за установление режима неограниченной личной власти, ради достижения которой он и осуществил разгром
партии и, прежде всего, ее руководящего аппарата, точно так же, как 30 лет
спустя это проделал его достойный ученик и продолжатель Мао Цзэдун. В
3

этом объяснении есть доля истины, но не более чем доля, и отнюдь не преобладающая. Остается неясным, почему верх одержала именно эта сторона,
а не другая.
Есть и третья теория, также прилагаемая как к Сталину, так и к Мао Цзэдуну,
но видящая в основе их действий не шкурные, а высокоидейные интересы:
стремление путем террора и непрерывных перетасовок предотвратить опасность превращения правящей бюрократии в привилегированное сословие, в
новый эксплуататорский класс. Однако и эта теория страдает тем же дефектом, что и предыдущая.
Наиболее фундаментальные труды, посвященные событиям 30-х годов в
нашей стране, это «К суду истории» Р.А. Медведева и «Великий террор»
Р. Конквеста. Идейные позиции этих авторов известны, но кто мог в те времена выступать с иных позиций? Официальная пропаганда брежневскосусловской эпохи требовала, как армейский старшина, «петь веселую песню» и вообще не вспоминать о трагедии 30-х годов, а помнить только стахановцев да папанинцев. За попытку осмыслить феномен сталинизма с русских
национальных позиций автор данной работы, написанной в 1978 году, поплатился тюремным заключением и ссылкой как за «антисоветскую н пропаганду». Подвергая репрессиям патриотов, власть сама рубила сук, на котором сидела, и отдавала отечественную историю на растерзание антирусским
толкователям, вроде А. Янова, вещавшим на весь мир, что феномен Сталина
не заключает в себе ничего удивительного, потому как до него Иван Грозный
был, вообще вся история России – это Иван Грозный и Сталин, да постоянное
повторение опричнины в разных видах.
Облегчим ли мы собственную задачу, если в угоду А. Янову и ему подобным
отречемся от Ивана Грозного и от Сталина как от аберраций российской истории? Нет, только осложним. Как уже говорилось, нельзя перечеркивать
целые исторические периоды потому, что они по тем или иным причинам не
нравятся. Главное том, чтобы отбить чужие нападки, а пытаться что-то объяснить тем, кому все равно ничего не объяснишь, – обще пустое дело. --">