(Allarent Antares) - Нерсиаль (СИ)

Нерсиаль

Пролог

Без крыльев, а в синеве летает,

Без сил, но громче всех поёт,

Без знаний, всё же учится, идёт

И без повода позиции сдаёт.

Кто таков?

Говорят, Человек.

Всё вокруг сияло красками. Чистое, безоблачное небо отдавало синевой на безмятежной поверхности озера. Где-то в вышине прокричала птица, скоро завернувшая за горизонт, укрытый хвойным лесом, постепенно отходящем ото сна. Насыщенная, словно щедро облитая краской, трава источала жизнь и пересвистывание насекомых, снующих над поверхностью озера.

"Искусственный водоём? И когда только построили?"

Перед глазами прожужжал, отражаясь от начищенных до блеска туфлях, крупный черно-оранжевый толстячок. За ним возникло очертание человека в столбе звездного пламени, на миг охватившем собой все видимое пространство! Впрочем, явление исчезло также быстро, как и появилось.

— Природа прекрасна, не так ли? — поинтересовался незнакомец. — Порой, она касается и моего сердца, вдохновляя перо на новую историю.

Первым порывом, отточенным в бесчисленных сражениях, было выхватить призрачный клинок из ножен и представить его к горлу вторженца, но желание мгновенно исчезло в дуновении опасно острого ветерка и непреодолимо манящей ауре. Несмотря на наглость, он был до неприличия силён. Даже если отбросить эффектное появление, то не почувствовать мощь пришельца было попросту невозможно. Стоит ему пожелать, как я обращусь в пыль быстрее чем шмель сделает ещё один взмах крыла. К тому же, если это тот самый, о ком она говорила, то он вовсе не враг.

Невысокий парень, в явно дорогих и непростых одеждах, похожих на осенние снега с насыпью из крупиц чистого золота, присел рядом, на берег озера, качнув длинными растрепанными волосами, выращенными в безлунной ночи. В его глазах лишь на мгновенье мелькнул звездный огонь и следующим мигом он предстал не больше, чем небесно красивым и ярким юношей, нежащимся под лучами летнего солнышка и наслаждающийся красотой упомянутой природы.

— Кто ты? — осмелился я нарушить тишину.

— Писатель, — незваный гость махнул передо мной огромным серебристым пером, по-видимому использовавшемуся далеко не для полетов, разве что какой-то волшебной птицей, и вернул его обратно, за ухо. — А ты?

— Воин, — чуть поколебавшись, ответил я, подражаю пафосной ситуации. С людьми… с созданиями такого уровня следует играть по их же правилам.

— Все мы в каком-то смысле воины, — хмыкнул Писатель. — Но кто ты?

"Один из тех вопросов, на которые ушла последняя война, как внутри… так и снаружи"

— Я из тех, кто достиг своих целей и продолжает идти, руководствуясь чувством непознанного, из тех, кто дорожит всем тем, что можно назвать по-настоящему ценным и стремится к тому, что едва ли достижимо.

— А-а, — протянул гость, будто вспоминая давно забытую истину. — Упрямец. Сколь не бывает существ, а вы всегда лезете дальше остальных. И потому наша беседа недолго будет оставаться личной. Но пока есть время, не расскажешь мне историю?

— Историю? — в недоумении вторил я, попутно осмысляя, что некогда не был особо силен в рассказах.

— Да, — кивнул Писатель. — Историю начала своего пути. Я хотел бы её записать. Мог бы и так — знаю достаточно о тебе и о мире — но из уст живущего ею всегда будет услышать верней.

Я вздохнул, понимая, что в моём положении отказ приравнивается к игнорированию львиных клыков в опасной близости к хрупкой шеи… да и всё равно собирался сегодня вспомнить былое.

— Ну, слушай, Писатель, — и нырнув с головой с море травы, я погрузился в воспоминания. — Мой путь начался одиннадцать лет назад…

Мне уже давно надоел мир. Все эти люди, куда-то спешащие, чего-то желающие, погрязшие в распрях между собой и увязшие в слабостях.

Зачем это всё?

Картина многолетней давности неоднократно вставала перед глазами, напоминая, что всё на свете величайшая и бессмысленная глупость. Обычная, маленькая глупость приводит лишь к смеху и стыду — всего-то, а эта… повергает в уныние.

— Вик! Убери локоть!

— Димон, какого черта ты залез мне на… Ай!

— Прости.

В таком унынии мне и пришлось запутаться. Я смотрел на всё, не понимая привязанности людей к счастью, любви, страсти, радости и ещё больше не осознавал пристрастие к боли и неудачам. Последними жизнь человека была пропитана --">