Кристина Уоррен - Крепкий, как скала

коснуться его шелковистых темных волос, и разрыдалась.

— Нет, маленькая ведьма, ты не убивала его.

Сказал ей голос на ухо, но она не сразу его услышала. Должно быть оно повторялось снова и снова тем же глубоким, нежным шепотом, прежде чем он проник в ее кокон скорби.

Постепенно Уинн осознала, что голос звучит близко. Ее Страж присоединился к ней на полу рядом с телом ее брата, улегшись на грубый песок, чтобы обнять ее тело. Он обхватил ее руками и медленно покачивал, пока она изливала осколки своего разбитого сердца.

— Я это сделала, — всхлипывала она, задыхаясь от собственной вины и горя. — Я убила его.

— Нет, — настаивал Нокс, глубоким, сильным и очень, очень уверенным голосом. — Отступник убил Брана, как только поглотил его душу. Ты не причинила вреда своему брату, милая ведьма. Ты освободила его.

И тогда Уинн зарыдала сильнее.

Она отдернула руку от холодного тела брата и судорожно схватилась за руки своей пары, прижимая его к себе, пока разваливалась на куски, зная, что он подберет их. А потом, когда-нибудь, поможет ей снова собрать их воедино.

Она не знала, как долго плакала, но ей казалось, что целую вечность. Слезы лились из ее души, из бездонного колодца, по имени Бран.

В какой-то момент она услышала имя Нокса и смутно узнала голос, принадлежащий Кесу.

— Хранитель еще жив, — пробормотал Страж своему брату-воину, — но тяжело ранен. Ему нужна медицинская помощь. Я и моя пара доставим его в ближайшую больницу. Ты останешься и позаботишься о своей женщине.

Уинн не слышала ответа Нокса, и ей было все равно. Ох, она беспокоилась о своем дяде и хотела, чтобы Гриффин быстро поправился, но ей было все равно, кто поможет ему добраться до больницы и что случится с ней. Ей было все равно, покинет ли она когда-нибудь эту пещеру.

Ее пара позволил ей погрязнуть в своих страданиях еще на несколько минут. Она услышала отдаленные звуки, когда Кес и Элла взяли Око и забрали Гриффина, чтобы вывести из пещеры.

В конце концов, ее рыдания стихли и перешли в неровное дыхание, а слезы высохли, оставляя на коже липкие дорожки соли. Нокс еще некоторое время молча держал ее на руках, потом приподнял, чтобы она оказалась лицом к лицу с ним, и нахмурился.

— Я не потерплю, чтобы ты взвалила на себя вину за смерть своего брата, Уинн. Его смерть не на твоих руках, и я не думаю, что человек, которого ты мне описала, человек, который оставил тебе подсказки, чтобы остановить демона, хотел бы, чтобы ты так думала.

— Нет, не хотел бы. — Ее ответ прозвучал хрипло, почти полушепотом. Ее горло все еще першило и болело, а тело и душа чувствовали себя выжатыми. — Он бы не хотел, чтобы в его теле находилось что-то настолько злое. Если бы он мог, то попросил бы меня освободить его. — На глаза навернулись новые слезы, хотя она думала, что все уже выплакала. — И он бы сделал то же самое для меня.

— Тогда мы должны сделать все возможное, чтобы почтить его память, — мягко сказал Нокс, его огромная рука поднялась, один когтистый палец с изысканной нежностью зачесал прядь волос назад. — Чего бы он ждал от нас?

Уинн судорожно вздохнула.

— Он бы хотел, чтобы мы сначала вытащили его отсюда. Это место, скорее всего, осквернено, раз Общество его использовало. Потом он хотел бы, чтобы мы отвезли его домой. К моей маме. Он знает, как это важно для нее. Он бы хотел, чтобы она попрощалась с ним.

Богиня, ей придется рассказать матери о том, что произошло. В какой-то безумный, безрассудный момент Уинн подумала о том, чтобы вернуть все назад, оставить тела брата здесь, чтобы ее мать могла продолжать надеяться, что ее мальчик когда-нибудь вернется домой. От мысли, что именно ей придется убить эту надежду, Уинн стало плохо.

Но эта мысль исчезла почти так же быстро, как и появилась. Она не могла так поступить ни с одним из них. Бран заслуживал большего, чем гнить в одиночестве в какой-то забытой богами пещере над озером, а Мона заслуживала большего, чем ложь.

Она будет скорбеть по сыну, но будет жить дальше. Они все предполагали это, когда он пропал, и прошло несколько месяцев.

Пока ее мысли метались, Нокс поднял Уинн на ноги. На мгновение она покачнулась, пытаясь устоять на ногах. Затем его руки легли на ее бедра, и она обрела равновесие. Нокс был ее балансом, тем, кто позволял ей твердо стоять на ногах, и он останется им до конца их жизни.

Прислонившись к его теплой, твердой груди, Уинн позволила себе на мгновение утонуть в --">