Starry Sky - Дневники потерянной души

Дневники потерянной души

Глава 1 - Детские дни

- Бан, домой, быстро! Обед готов!

Услышав материнский зов, я примчался со двора, где лепил себе фигурку буйвола из глины. Я уткнулся чумазым лицом в светлые складки платья, чувствуя под ними твердый выступающий живот. Рук еле хватало его обнять. Матушка моя, Саха́н из рода Гальбасси́, снова носила ребенка, уже седьмого по счету, и совсем скоро у меня должен был появиться младший брат или сестра. Пока что я был самым младшим, и единственным, кто еще оставался жить при родителях, а не был передан в услужение; поэтому дни мои были заняты в основном детскими играми, едой и прогулками, на что я, впрочем, не жаловался.

Теплые пухлые руки сжали меня в объятиях, мать склонилась надо мной, потрепав по пыльным волосам, и подтолкнула к ветхой деревянной двери, из-за которой уже доносился стук посуды, и благоухало горячей овощной похлебкой.

Счастливыми были минуты, проведенные на коленях у матушки, когда она после обеда играла со мной, напевая веселые песенки:

Бегают у норки

Маленькие мышки,

В норку хлеба корки

Тащат шалунишки...

На словах «маленькие мышки» она щекотала меня за живот и голые пятки, отчего я неизменно заливался радостным хохотом. От мамы пахло свежеиспеченным хлебом и дрожжевым квасом с примесью легкого запаха пота, и все это вместе казалось мне самым восхитительным ароматом на свете.

Жили мы в крошечной деревянной хибарке рядом с большим хозяйским имением. Я учился помогать своему пожилому отцу в домашних делах и ремеслах, готовясь прислуживать нашему господину, достопочтенному Ильба́ из рода Лабинги́, владельцу большого участка с плодоносными деревьями, целой пашни с урожайной землей и нескольких лошадей. Ильба, промышлявший в основном торговлей, был склонен к поучительству, а также любил рассказывать длинные и красочные истории о своих былых странствиях. Когда кто-то из соседей приходил к нему занять мешок зерна, то застревал надолго, становясь вынужденным слушателем. А так как язык у нашего хозяина был подвешен хорошо, то иной раз пришедший забывал напрочь, зачем приходил, и отправлялся обратно без зерна, но с кучей добрых напутствий. Это было весьма на руку господину Лабинги, который, при всех прочих его достоинствах, щедростью не отличался.

Что в его рассказах было правдиво, а что сильно приукрашено, никто не знал, и узнать не пытался. Большинство жителей нашей огромной деревни Суза́тт ни разу не бывало за ее пределами, чужие края и обычаи их не интересовали, так что слушали богато разодетого господина в летах вполуха, за спиной его посмеиваясь и крутя пальцем у виска.

Лишь меня эти байки завораживали, и я, делая вид, что целиком увлечен своей возней с деревянными игрушками или помощью по хозяйству, тайком вслушивался в описания далеких стран и неведомых народов, которые жили по каким-то своим законам, одевались не так, как мы, готовили другие кушанья и пели другие песни.

В нашей же простой жизни вовсе не было места сложным размышлениям. Поутру радостно щебетали птицы, сияло ярко-голубое небо, в единственное крошечное оконце нашего жилища задувал легкий ветерок с примесью дыма от очагов. А на пыльной площади посреди деревни с восходом солнца начинался товарообмен. Бабы торговались, скандалили, не поделив самых крупных плодов и отрезков ткани, обвиняли друг друга в краже, скупердяйстве, и во многих еще грехах, пока не вмешивались их мужья, не скупясь на тумаки. Для более серьезных споров и судьбоносных решений имелся совет старейшин, а без крайней нужды беспокоить их не смели.

Хорошо было съесть краюху хлеба, запивая парным молоком, и затем играть на широком дворе имения, строя домики из прутьев и подселяя туда глиняных человечков. В жаркий полдень можно было искупаться в чистой прохладной речке, что текла прямо за околицей.

* * *

- То-стый! То-стый!

Я чуть не плакал от досады, когда знакомый мальчишка, тыча пальцем, дразнил меня с противным смехом. Это был Яки́л, четырехлетний сын соседских рабов, мой ровесник и известный задира. Он был поджарый и выше ростом, но у него в результате то ли драки, то ли падения, были выбиты практически все передние молочные зубы, из-за которых даже слово «толстый» ему выговорить не удавалось. Я мог бы в ответ заорать «шепелявый!», но лишь насупленно молчал, ожидая, пока --">