Олег Леонидович Смирнов - Свет небесный

весенний быстро мчится,

отлетят заботы прочь,

снова, снова над страницей

ворожить всю буду ночь.

За день много ощущений

дарит нам весна-краса,

и нежданных озарений

не померкла полоса...

Вот вода, вскипая словно,

лёд ломает на реке,

с дна вздымая кверху брёвна,

став сплошь синей вдалеке.

При тепле проклюнув почки,

клейкий обнажив наряд,

вот и первые листочки

новорожденно глядят.

Это всё — как строчки песни,

что озвучит звёздный путь...

И при звёздах интересней

в будущее заглянуть.

* * *

Дул ветер с моря, с моря ветер дул,

на берег зло накатывались волны,

и валуны продрогшие безмолвны, —

царил стихии яростный разгул,

чей нрав совсем не женственен, а груб:

коварной жёсткой барышни объятья

из птиц на скалах делали распятья...

И, как маяк, стоял прибрежный дуб.

Шуршали дюны щёткой диких трав,

тепло и тишину мечтая выкрасть...

А дуб стоял решительно, как выкрест,

что весел, веру чуждую приняв.

Шли рыбаки, не сняв плащи, в кино,

шли молодые, юные, седые,

и на песке разбросаны следы их,

как на столе игральном — домино.

Утёс прибрежный полон древних дум,

И вывеска слетела с места — «Почта»...

А что случилось? А случилось то, что

дул ветер с моря, волн вздымая шум...

* * *

Полыни горечь в маминых слезах,

мы вдоволь всей семьёю настрадались...

Мечты в таких обуглились кострах —

не предсказал бы даже Нострадамус.

Вон там — долина, а вон там — увал,

их не забуду ни за что на свете:

из Питера тянулась на Урал

тропинка детства через лихолетье...

Осенняя, чуть прелая, теплынь,

мне на поля глядеть — не наглядеться.

Как сладко пахнет горькая полынь,

но уж не так, как в том далёком детстве,

хотя мне дух её, как прежде, мил...

Иль воспитал я силу воли стойко

и научился понимать вдруг мир,

коль с детства сердце выстрадало столько?

* * *

Вдалеке от домов и дорог,

позабыв мировые стихии,

с братом жжём у реки костерок,

дышим звёздным простором России.

Сладок запах рыбацкой ухи,

котелок погружается в копоть,

и враспев я читаю стихи;

на кривой полумесяца коготь

и на резвые искры, как дым,

что родился в костре жгучеоком,

восторгаясь, мы с братом глядим,

словно в детстве далёком-далёком:

разбросав по траве угольки,

пламя плещется стайкою алой...

Костерка и ухи у реки

слишком долго душе не хватало.

* * *

Шторы скрыли плачущие окна,

в стёкла дождь настойчиво стучит.

Четверть потолка уже намокла,

струйками вода по стенке мчит.

Кровля — дрянь: железо проржавело...

На изъяны эти не смотрю —

мелочи... Ну разве в этом дело?

Разве в этом дело? — говорю...

Что мне дождь, коль не найду сравненье,

образ, от которого светло,

философской мысли озаренье,

свежего эпитета крыло.

Неужели обречён на страхи

одинокой, скучной жизни я,

раз живёт с другим в законном браке

первая избранница моя.

Кто же, кто же будет мне опорой,

мир велик, нет милого лица;

уж не встречу видно, той, которой

мог бы вновь открыться до конца.

Нет её, пока что не приметил.

Повезёт? Гадать уж не берусь.

Потому в душе гуляет ветер,

а в глазах — томительная грусть.

* * *

Не помнит сын наш песен колыбельных,

и как их помнить —

он уже большой,

живёт от нас невдалеке отдельно,

и песни пишет, и поёт с душой.

И, чтобы нам о нём ни говорили,

в тех песнях нежность и простор степной,

и как года его ни изменили,

--">