Георгий Викторович Адамович - Собрание стихотворений

черным вуалем у гроба стоит Гончарова,

Улыбается жалко и вдаль равнодушно глядит.

1921

* * *

«…может быть залог».

Пушкин

«О, если правда, что в ночи…»

Не правда. Не читай, не надо.

Все лучше: жалобы твои,

Слез ежедневные ручьи,

Чем эта лживая услада.

Но если… о, тогда молчи!

Еще не время, рано, рано.

Как голос из-за океана,

Как зов, как молния в ночи,

Как в подземельи свет свечи,

Как избавление от бреда,

Как исцеленье… видит Бог,

Он сам всего сказать не мог,

Он сам в сомненьях изнемог…

Тогда бессмер… молчи!.. победа,

Ну, как там у него? «залог».

* * *

За слово, что помнил когда-то

И после навеки забыл,

За все, что в сгораньях заката

Искал ты, и не находил,

И за безысходность мечтанья,

И холод, растущий в груди,

И медленное умиранье

Без всяких надежд впереди.

За белое имя спасенья,

За темное имя любви

Прощаются все прегрешенья

И все преступленья твои.

* * *

«О, если где-нибудь, в струящемся эфире,

В надзвездной вышине,

В непостижимой тьме, в невероятном мире

Ты все же внемлешь мне,

То хоть бы только раз…» Но длилось промедленье,

И все слабей дыша,

От одиночества и от недоуменья

Здесь умерла душа.

* * *

Слушай – и в смутных догадках не лги.

Ночь настает, и какая: ни зги!

Надо безропотно встретить ее,

Как ни сжималось бы сердце твое.

Слушай себя, но не слушай людей.

Музыка мира все глуше, бедней.

Космос, полеты, восторги, война, –

Жизнь, говорят, измениться должна.

(Да, это так… Но не поняли вы:

«Тише воды, ниже травы»).

* * *

Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить

Одно только имя очнуться, понять!

Над соснами тучи редели. У дома

Никто на порог нас не вышел встречать.

Мужчины с охоты вернулись. Звенели

И перекликались протяжно рога.

Как лен были волосы над колыбелью,

И ночь надвигалась, темна и долга.

Откуда виденье? О чем этот ветер?

Я в призрачном мире сбиваюсь с пути.

Безмолвие, лес, одиночество, верность…

Но слова единственного не найти.

Был дом, как пещера. И слабые, зимние,

Зеленые звезды. И снег, и покой,

Конец, навсегда. Обрывается линия.

Поэзия, жизнь, я прощаюсь с тобой!

* * *

Твоих озер, Норвегия, твоих лесов…

И оборвалась речь сама собою.

На камне женщина поет без слов,

Над нею небо льдисто-голубое.

О верности, терпении, любви,

О всех оставленных, о всех усталых…

(Я здесь, я близко, вспомни, назови!)

Сияет снег на озаренных скалах,

Сияют сосны красные в снегу.

Сон недоснившийся, неясный, о котором

Иначе рассказать я не могу…

Твоим лесам, Норвегия, твоим озерам.

* * *

Светало. Сиделка вздохнула. Потом

Себя осенила небрежным крестом

И отложила ненужные спицы.

Прошел коридорный с дежурным врачом.

Покойника вынесли из больницы.

А я в это время в карты играл,

Какой-нибудь вздор по привычке читал,

И даже не встал. Ничего не расслышал,

На голос из-за моря звавший не вышел,

Не зная куда, без оглядки, навек…

А вот, еще говорят – «человек»!

* * *

Да, да… я презираю нервы,

Истерику, упреки, все.

Наш мир – широкий, щедрый, верный,

Как небеса, как бытие.

Я презираю слезы, – слышишь?

Бесчувственный я, так и знай!

Скажи, что хочешь… тише, тише…

Нет, имени не называй.

Не называй его… а впрочем

Все выдохлось за столько лет.

Воспоминанья? Клочья, клочья.

Надежды? Их и вовсе нет.

Не бойся, я сильней другого,

Что хочешь говори… да, да!

Но только нет, не это слово

Немыслимое:

никогда.

* * *

Ну, вот и кончено теперь. Конец.

Как в мелодраме, грубо и уныло.

А ведь из человеческих --">