Вера Анатольевна Павлова - Стихотворения

подвергаюсь любви.

Мне б хватило и ночи, не каждой

и не через, а может — однажды

и навек. Не жалей, не зови

и не плачь. Я откликнусь без зова

и сорву за печатью печать,

буду петь в половине второго

и в ладонь тебе буду кончать…

* * *

Дневник, в котором слово Ты

встречается едва ли не чаще,

чем Я, в котором настоящее

время — так, для красоты,

в котором не слова — кристаллы,

как соль на нитке (опыт, пять

по физике) — все солью стало,

что было сердцем, переворачивавшимся

в груди, как плод на восьмом месяце,

от внезапного: ты где-то здесь…

* * *

Больше жизни люблю того,

с кем жизнь не делю.

Меньше жизни люблю того,

кого вообще не люблю.

А того, с которым делю

остаток ночей и дней,

люблю, как жизнь, как сестра, люблю,

а может, еще нежней.

* * *

Я тебя не буду добиваться,

как не буду — славы и богатства,

я к тебе не буду пробиваться,

пробираться на свиданье в склеп —

хватит блядства, но не хватит братства.

Я тебя не буду добиваться

и, склоняясь, буду уклоняться,

как на мокром лобовом стекле

дворничиха.

* * *

И я принимаю судьбу

и в рифму слагаю гимны ей,

когда ты мне пишешь на лбу

каленым железом: любимая.

* * *

Голый не может спрятать фигу в кармане.

У голого — либо сразу заметная фига,

либо кулак,

либо ладонь и пять пальцев

с заметной тягой

к чужой

такой же

голой

ладони…

* * *

Инкогнито, как Купидон Психее,

инкогнито, как Эльзе Лоэнгрин…

Но этих легендарных дур умнее,

начитанней, я знаю: шанс — один,

я имени выпытывать не стану,

я даже глаз не стану поднимать,

когда в гостинице с названьем странным

любовь ты будешь мною обладать.

* * *

Мечтаю о тебе по-древнегречески

и отрекаюсь по-старославянски…

Но мы бы не смогли по-человечески,

по-руссоистски a la russe — по-звански.

О юношеском торсе — платонически,

в потемках духа — ощупью, клюкою…

Нам не соединиться органически.

Не будет нам ни воли, не покою.

* * *

разбила твое сердце

теперь хожу по осколкам

босая

* * *

Верба — тезка слова.

Verbis — тезка вербы.

Я обоим тезка,

потому что в детстве

папа кликал Вербой,

потому что нынче

за семь дней до Пасхи

вербы Вербой кличут.

* * *

Кроме следов, которые за,

есть следы передо мной,

по-над девственной белизной,

нестерпимо слепящей глаза —

как бы трассирующий свет.

Я стараюсь идти след в след,

слезы слизывая слепоты,

ибо это — мои следы.

* * *

К до ля добавлю — вот и доля.

К ре до прибавлю — вот и кредо.

Про это буду петь на кровлях

и все-все-все отдам за это.

* * *

О самый музыкальный на этом свете народ,

чьи буквы так мало отличаются от нот,

что — справа налево — я их могла бы спеть

той четвертью крови, которой порою треть,

порой — половина, порою — из берегов,

носом ли, горлом… И расступается море веков,

и водной траншеей идет ко мне Моисей

с Рахилью Григорьевной Лившиц,

бабушкой Розой, прамамой моей.

* * *

Летом всякий ветер с моря.

Зимой всякий снег с гор.

Душу свою до предела просторя,

выяснишь: безграничен простор.

Осенью, ливнем дыша и дымом,

по весне, на ландыш дыша

или просто проснувшись любимым,

выяснишь: безгранична душа.

СПРОСОНЬЯ

Один пишем,

два в уме,

три на иконе на стене,

четыре ножки у кровати,

пять — спускаю ногу с кровати,

шесть — спускаю другую с кровати,

семь… Впрочем, и этого хватит.

* * *

сесть у реки

и бросать и бросать в воду

свои трудности

и смотреть

как они уплывают

вниз по течению

не тонут легкие