Дмитрий Львович Быков - Последнее время

И думает, какая

Из центробежных сил

Размечет нас, ломая

Остатки наших крыл.

Пока я сплю блаженно,

Она глядит туда,

Где адская геенна

И черная вода,

Раскинутые руки,

Объятье на крыльце,

И долгие разлуки,

И вечная — в конце.

Пока ее геенной

Пугает душный зной —

Мне снится сон военный,

Игрушечный, сквозной.

Но сны мои не вещи,

В них предсказаний нет.

Мне снятся только вещи,

И запахи, и цвет.

Мне снится не разлука,

Чужая сторона,

А заросли, излука

И, может быть, она.

И этот малахитный

Ковер под головой —

С уходом в цвет защитный,

Военно-полевой.

Мне снятся автоматы,

Подсумки, сапоги,

Какие-то квадраты,

Какие-то круги.

2000 год

Монолог с ремаркой

Ангел, девочка, Психея,

Легкость, радость бытия!

Сердце плачет, холодея:

Как я буду без тебя?

Как-то без твоей подсветки

Мне глядеть на этот свет,

Эти зябнущие ветки,

На которых листьев нет,

Ноздреватость корки черной

На подтаявшем снегу…

Мир, тобой не освещенный,

Как-то вынести смогу?

Холодок передрассветный,

Пес ничей, киоск газетный,

Лед, деревья, провода,

Мир бестрепетный, предметный,

Неподвижный, безответный —

Как я буду в нем тогда?

Как мне с этим расставаньем,

С этим холодом в груди?

До весны с тобой дотянем,

Ради бога, погоди!

Там-то нам с тобой вздохнется

Прежним воздухом твоим,

Там-то крыльями взмахнется

Не одной, а нам двоим…

Там-то, весело старея,

Век свой будем вековать —

Я твой псих, а ты Психея,

Вместе будем психовать…

Лепет, трепет, колыханье,

Пляска легкого огня,

Ангел мой, мое дыханье,

Как ты будешь без меня?

Полно, хватит, успокойся!

Над железной рябью крыш,

Выбив мутное оконце,

Как одна-то полетишь —

За любовью идеальной,

За кибиткой кочевой,

Над Арбатской радиальной,

Над Таганской кольцевой?

Как пуста моя берлога —

Та, где ты со мной была!

Ради бога, ради бога,

Погоди, помедли, пого…

(Звон разбитого стекла.)

1990 год

Рубайят

Я не делал особого зла, вообще говоря,

Потому что такие дела, вообще говоря,

Обязательно требуют следовать некой идее,

А идей у меня без числа, вообще говоря.

Я без просьбы не делал добра, вообще говоря,

Потому что приходит пора, вообще говоря,—

Понимаешь, что в жизнь окружающих страшно вторгаться

Даже легким движеньем пера, вообще говоря.

Не причастный к добру и ко злу, вообще говоря,

Я не стану подобен козлу, вообще говоря,

Что дрожит и рыдает, от страха упав на колени,

О своих пред Тобою заслугах вотще говоря.

1990 год

«Понимаю своих врагов…»

Понимаю своих врагов. Им и вправду со мною плохо.

Как отчетлива их шагов неизменная подоплека!

Я не вписываюсь в ряды, выпадая из парадигмы

Даже тех страны и среды, что на свет меня породили,

И в руках моих мастерок — что в ряду овощном фиалка.

Полк, в котором такой стрелок, неизбежно терпит фиаско.

Гвозди гнутся под молотком, дно кастрюли покрыла копоть,

Ни по пахоте босиком, ни в строю сапогом протопать.

Одиночество — тяжкий грех. Мне чужой ненавистен запах.

Я люблю себя больше всех высших принципов, вместе взятых.

Это только малая часть. Полный перечень был бы долог.

Хватит названного — подпасть под понятье «полный подонок».

Я и сам до всего допер. Понимаю сержанта Шмыгу,

Что смотрел на меня в упор и читал меня, будто книгу:

Пряжка тусклая на ремне, на штанах пузыри и пятна —

Все противно ему во мне! Боже, как это мне понятно!

Понимаю сержантский гнев, понимаю сверстников в школе —

Но взываю, осатанев: хоть меня бы кто понял, что ли!

Человек — --">