Алексей Николаевич Апухтин - Стихотворения

Готовясь к жизни  бесконечной…

Я  с умилением и горестью сердечной

Смотрел на  этот одр унынья и борьбы.

        Но  старец спит в нем только летом;

        Теперь в гробу суровом этом

Хранятся  овощи, картофель и грибы.

* * *

10 декабря

День знаменательный, и как бы я его

    Мог  описать, когда бы был поэтом!

    По  приказанью старца моего

    Поехал я рубить дрова с рассветом

    В сосновый бор. Я помню, в первый  раз

Я  проезжал его, томим тяжелой думой;

        Октябрьский  серый вечер гас,

И  лес казался мне могилою угрюмой:

    Так был  тогда он мрачен и уныл!

Теперь  блеснул он мне красою небывалой.

        В восторге, как ребенок малый,

        Я вежды  широко  раскрыл.

Покрыта  парчевым блестящим  одеяньем,

Стояла  предо мной гигантская сосна;

Кругом  глубокая такая тишина,

Что нарушать ее боялся я дыханьем.

Деревья стройные, как небеса светлы,

Вели, казалось, в глубь серебряного сада,

И хлопья снежные, пушисты,  тяжелы,

Повисли на ветвях, как гроздья винограда.

И долго я стоял без мыслей и без слов…

Когда же топора впервые звук раздался,

Весь лес заговорил, затопал, засмеялся

Как  бы от тысячи невидимых шагов.

     А щеки мне щипал  мороз сердитый,

И  я рубил, рубил, один в глуши лесной…

     К полудню  возвратился я домой

        Усталый,  инеем покрытый.

        О, никогда, мои друзья,

     Так не был весел и доволен я

        На  ваших сходках монотонных

         И на цинических пирах,

На  ваших раутах игриво-похоронных,

         На ваших скучных  пикниках!

* * *

12 декабря

Неверие мое меня томит и мучит,

         Я  слепо верить не могу.

Пусть разум веры враг и нас лукаво учит,

     Но  нехотя внимаю я врагу.

Увы, заблудшая  овца я в Божьем стаде…

     Наш  ризничий — известный Варлаам —

     Читал  сегодня проповедь об аде.

Подробно,  радостно, как будто видел сам,

     Описывал,  что делается там:

И  стоны грешников, молящих о пощаде,

     И  совести, и глаз, и рук, и ног

          Разнообразные страданья…

Я  заглушить в душе не мог негодованья.

          Ужели  правосудный Бог

          За краткий миг грехопаденья

          Нас мукой  вечною казнит?

И вечером побрел я в скит,

         Чтоб эти мысли и сомненья

     Поведать старцу. Старец Михаил

Отчасти только мне сомненья разрешил.

     Он мне сказал, что, верно, с колыбели

     Во мне все мысли грешные живут,

Что я смердящий пес и дьявольский сосуд…

Да, помыслы мои успеха не имели!

* * *

20 декабря

     Увы! меня открыли! Пишет  брат,

Что  всюду о моем побеге говорят,

         Что все смеются до упаду,

Что  басней города я стал, к стыду друзей,

         И просит прекратить скорей

     Мою, как говорит он, "ескападу".

Я  басня города! Не все ли мне равно?

     В далекой, ранней юности, бывало,

Боялся я того, что может быть смешно,

     Но это чувство скоро миновало.

Теперь, когда с людьми все связи порваны,

Как  сами мне они и жалки, и смешны!

         Мне дела нет до мненья света,

Но  мнение одно хотел бы я узнать…

Что  говорит она? Впервые слово это

     Я заношу в заветную тетрадь…

         Ее не назвал я… но что-то

         Кольнуло сердце, как ножом.

Ужель  ничем, ничем: ни трудною работой,

     Ни долгою молитвой, ни постом

         Из сердца вырвать не придется

         Воспоминаний роковых?

         Оно, как прежде, ими бьется,

     Они и в снах, и в помыслах моих,

    Смешно  же лгать перед самим собою…

Но  этих помыслов я старцу не открою!

* * *

24 декабря

    Восторженный  канон Дамаскина

        У всенощной сегодня пели,

--">