Евгения Баранова (Джен) - Том второй

читатель отнесётся к этому так же: вдумчиво, искренне, с теплотой.

Я часть волны, я бережная глина,

Случайно обожжённая пожаром.

Так автор говорит о себе. Да, однажды её коснулся пожар – в её сознание вошла поэзия. Евгения приняла её как должное – и теперь живёт с этим. Частица этого пожара – перед вами. И не бойтесь обжечься – её пожар согревает. Нужно только бережно с ним обращаться.

Виталий Ковальчук,

поэт, культуролог,

Харьков.

Государство – это он

Господин государство!

Мне кажется, я старею.

Мне больше не хочется вас и себя менять.

Не хочется плакать.

Не хочется лезть на шею.

Не хочется пере-,

и про-,

и вообще -живать.

Господин государство,

мне хочется быть кораллом.

Скромным, послушным

– и строить со всеми риф.

Многие мне говорили, что я устала:

– верю

– не верю

– ищу отпускные рифм.

Многие мне говорили, что я растрачу

сны до копейки,

себя не одев в броню.

Только подумайте:

сколько живой удачи:

веку на блюде быть поданным как меню.

Только подумайте:

подданство без границы,

а не до паспортных смен и кредитных нор

………………………………………………

– Господин государство!

Вы будете очень злиться,

если я временно выставлю вас в игнор?

«День был обычный, спокойный и хмурый»

День был обычный,

спокойный и хмурый.

Такой нормальный,

что даже тошнит.

Вдруг вышел Закат,

разложил партитуры

и начал играть свою пьесу навзрыд.

И всё зарыдало.

Рыдало.

Рыдало,

пока от росы не остыла трава.

И прямо по телу Живого Журнала

опять проступили живые слова.

И страх был казнен,

по-английски,

как Кромвель.

И ты доверял свои губы моим.

Закат доиграл и ушел к себе в номер,

оставив коньяк и сюжеты другим.

«Читаю Толстого. Раньше – казался скучным»

Читаю Толстого.

Раньше – казался скучным.

Поставила Linux.

Варю понемногу щи.

Знаешь, котенок, любовь – это меч двуручный,

поэтому глупо ее одному тащить.

Попробуй понять:

я не стала любить больнее.

Просто понятие боли теряет вид.

Соседская девочка слушает группу "Звери".

И все, что ее касается, – предстоит.

Мое поколение слишком себя жалеет.

А тем, кто нас младше, сюда уже не пройти.

Читаю Толстого:

– смотрюсь,

– становлюсь,

– старею

и перечисляю возможности не-пути.

«То, что я чувствую, это уже не стихи»

То, что я чувствую, это уже не стихи.

Это уже не слова, объяснимые сразу.

Холод под пальцами.

Скрытый за дверью архив.

Шелест и шелк

мимолетно не пойманной фразы.

То, что я чувствую, это уже не тоска.

Первая осень прошла, ничего не нарушив.

Это –

Вселенная вжалась в размер потолка.

Это –

гора оказалась горою подушек.

То, что я чувствую, это уже не борьба.

Это попытка представить себя непохожей.

Высохнут реки.

Вздохнут и остынут хлеба.

А между нами останется то же – и то же.

Все корабли

Все корабли уходили в воздух,

все чудеса оказались былью.

Мир для тебя был, конечно, создан,

только его подарить забыли.

Ешь ананасы. Кури "кроссовки".

Переживай несчастливый случай.

Жадный хомяк изучал духовку,

не дожидаясь, пока отключат.

Вот и живи. Зарывай, как знамя.

Как Мураками зарыл в себе же.

Делай, что хочешь. Мы оба

--">