Владислав Фелицианович Ходасевич , Максимилиан Александрович Волошин , Александр Сергеевич Черемнов , Саша Черный , Георгий Иванович Чулков , Александр Александрович Блок , Осип Эмильевич Мандельштам , Велимир Хлебников , Николай Степанович Гумилев , Иван Иванович Коневской , Игорь Васильевич Северянин , Марина Ивановна Цветаева , Бенедикт Константинович Лившиц , Алексей Дмитриевич Скалдин , Лев Львович Кобылинский (Эллис) , Евгений Михайлович Тарасов , Надежда Григорьевна Львова , Сергей Михайлович Третьяков , Александр Митрофанович Федоров , София Яковлевна Парнок , Николай Ефимович Поярков , Дмитрий Михайлович Цензор , Василий Алексеевич Комаровский , Дмитрий Иванович Олерон , Юрий Борисович Кричевский , Сергей Михайлович (2) Соловьев (поэт) , Георгий Андреевич Вяткин , Михаил Александрович Струве , Иван Степанович Логинов - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

шевелятся фигуры:

Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал;

Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам...

Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром?

Кто этих мест жилец: чудовище? титан?

Здесь жутко в тесноте... А там простор...

Свобода... Там дышит тяжело усталый океан

И веет запахом гниющих трав и йода.

1907

V

Здесь был священный лес. Божественный гонец

Ногой крылатою касался сих прогалин...

На месте городов ни камней, ни развалин...

По склонам выжженным ползут стада овец.

Безлесны скаты гор! Зубчатый их венец

В зеленых сумерках таинственно-печален.

Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?

Кто знает путь богов: начало и конец?

Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни;

И море скорбное, вздымая тяжко гребни,

Кипит по отмелям гудящих берегов.

И ночи звездные в слезах проходят мимо...

И лики темные отверженных богов

Глядят и требуют... зовут неотвратимо...

1907

VI

Равнина вод колышется широко,

Обведена серебряной каймой.

Мутится мысль, зубчатою стеной

Ступив на зыбь расплавленного тока.

Туманный день раскрыл златое око,

И бледный луч, расплесканный волной,

Скользит, дробясь над мутной глубиной,—

То колос дня от пажитей востока.

В волокнах льна златится бледный круг

Жемчужных туч, и солнце, как паук,

Дрожит в сетях алмазной паутины.

Вверх обрати ладони тонких рук —

К истоку дня! Стань лилией долины,

Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!

1907

VII

Над зыбкой рябью вод встает из глубины

Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,

Обрывы черные, потоки красных щебней —

Пределы скорбные незнаемой страны.

Я вижу грустные, торжественные сны —

Заливы гулкие земли глухой и древней,

Где в поздних сумерках грустнее и напевней

Звучат пустынные гекзаметры волны.

И парус в темноте, скользя по бездорожью,

Трепещет древнею, таинственною дрожью

Ветров тоскующих и дышащих зыбей.

Путем назначенным дерзанья и возмездья

Стремит мою ладью глухая дрожь морей,

И в небе теплятся лампады Семизвездья.

1907

VIII. Mare Internum

Я – солнца древний путь от красных скал Тавриза

До темных врат, где стал Гераклов град – Кадикс.

Мной круг земли омыт, в меня впадает Стикс,

И струйный столб огня на мне сверкает сизо.

Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карниза

Ко мне склонились кедр и бледный тамариск.

Широко шелестит фиалковая риза,

Заливы черные сияют, как оникс.

Люби мой долгий гул и зыбких взводней змеи,

И в хорах волн моих напевы Одиссеи.

Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,

И обоймут тебя в глухом моем просторе

И тысячами глаз взирающая Ночь,

И тысячами уст глаголящее Море.

IX. Гроза

Див кличет по древию, велит

послушати

Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу...

Запал багровый день. Над тусклою водой

Зарницы синие трепещут беглой дрожью.

Шуршит глухая степь сухим быльем и рожью,

Вся млеет травами, вся дышит душной мглой,

И тутнет гулкая. Див кличет пред бедой

Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожью,—

Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:

Птиц стоном убуди и вста звериный вой.

С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугом

По бледным заводям, по ярам, по яругам...

Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...

То землю древнюю тревожа долгим зовом,

Обида вещая раскинула крыло

Над гневным Сурожем и пенистым Азовом.

1907

X. Полдень

Травою жесткою, пахучей и седой

Порос бесплодный скат извилистой долины.

Белеет молочай. Пласты размытой глины

Искрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.

По стенам шифера, источенным водой,

Побеги каперсов; иссохший ствол маслины;

А выше за холмом лиловые вершины

Подъемлет Карадаг зубчатою стеной.

И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной,

И запах душных трав, и камней отблеск ртутный,

И злобный крик цикад, и клекот хищных птиц —

Мутят сознание. И зной дрожит от крика...

И там – во впадинах зияющих глазниц

Огромный взгляд растоптанного Лика.

1907

XI. Облака

Гряды холмов отусклил марный иней.

Громады туч по сводам синих дней

Ввысь громоздят (все выше, все тесней)

Клубы свинца, седые крылья пиний,

Столбы снегов, и гроздьями глициний

Свисают вниз... Зной глуше и --">