Владислав Фелицианович Ходасевич , Максимилиан Александрович Волошин , Александр Сергеевич Черемнов , Саша Черный , Георгий Иванович Чулков , Александр Александрович Блок , Осип Эмильевич Мандельштам , Велимир Хлебников , Николай Степанович Гумилев , Иван Иванович Коневской , Игорь Васильевич Северянин , Марина Ивановна Цветаева , Бенедикт Константинович Лившиц , Алексей Дмитриевич Скалдин , Лев Львович Кобылинский (Эллис) , Евгений Михайлович Тарасов , Надежда Григорьевна Львова , Сергей Михайлович Третьяков , Александр Митрофанович Федоров , София Яковлевна Парнок , Николай Ефимович Поярков , Дмитрий Михайлович Цензор , Василий Алексеевич Комаровский , Дмитрий Иванович Олерон , Юрий Борисович Кричевский , Сергей Михайлович (2) Соловьев (поэт) , Георгий Андреевич Вяткин , Михаил Александрович Струве , Иван Степанович Логинов - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

Куда?

Холодный мрак прожгла падучая звезда,

А там, где был огонь, оделось в траур море.

1903

Из цикла «Индия»

Башня безмолвия

Есть в Индии, на выступе высоком,

Немая башня, вестница земли:

Ее далеко видят корабли.

Там смерть царит в безмолвии глубоком.

Чума и голод рыщут над Востоком.

И много трупов в башню принесли;

Над ними грифы тризну завели,

А кости дождь в залив умчит потоком.

Как изваянья бронзовые, спят

На древних камнях парсовой гробницы

Противные пресыщенные птицы;

Их головы змеиные висят...

А солнце жжет, от зноя воздух глохнет,

И на песке вода горит и сохнет.

1903

Из цикла «Берега»

Венеция

Как черный призрак, медленно, беззвучно

Скользит гондола. Тонкое весло

Вздымается, как легкое крыло,

И движется, с водою неразлучно.

Блестит волны бездушное стекло

И отражает замкнуто и скучно

Небесный свод, сияющий докучно,

Безжизненный, как мертвое чело,

И ряд дворцов, где вечный мрамор жарко

Дыханьем бурь и солнца опален.

Венеция! где блеск былых времен?

Твой лев заснул на площади Сан-Марко.

Сквозят мосты. Висит над аркой – арка.

Скользит гондола, черная, как сон.

Нью-Йорк

Зверинец-город, скованный из стали

И камней. Сталь и камни без конца.

Они сдавили воздух и сердца

И небеса, как счастие, украли.

Ни ярких глаз, ни светлого лица,

В котором бы лучи весны блистали.

Бессмысленные камни здесь скрижали,

И золото – сияние венца.

Голодная стихия неустанно

Глотает жертвы алчней океана.

Все в золоте, во всем презренный торг.

Ни проблеска мечты, ни искры чувства.

Живет машина, умерло искусство.

Зверинец-город, мрачный Нью-Йорк!

Пустыня

Пустыня мертвая пылает, но не дышит.

Блестит сухой песок, как желтая парча,

И даль небес желта и так же горяча;

Мираж струится в ней и сказки жизни пишет.

Такая тишина, что мнится, ухо слышит

Движенье облака, дрожание луча.

Во сне бредет верблюд, как будто зной влача,

И всадника в седле размеренно колышет.

Порою на пути, обмытые песком,

Белеют путников покинутые кости

И сердцу говорят беззвучным языком:

«О бедный пилигрим! Твой путь и нам знаком:

Ты кровью истекал, ты слезы лил тайком.

Добро пожаловать к твоим собратьям в гости».

1903

Максимилиан Волошин

* * *

Как Млечный Путь, любовь твоя

Во мне мерцает влагой звездной,

В зеркальных снах над водной бездной

Алмазность пытки затая.

Ты – слезный свет во тьме железной,

Ты – горький звездный сок. А я —

Я – помутневшие края

Зари слепой и бесполезной.

И жаль мне ночи... Оттого ль,

Что вечных звезд родная боль

Нам новой смертью сердце скрепит?

Как синий лед мой день... Смотри!

И меркнет звезд алмазный трепет

В безбольном холоде зари.

1907

Грот нимф

О, странник-человек, познай священный грот

И надпись скорбную «Amori et dolori».^[1]

Из бездны хаоса чрез огненное море

В пещеру времени влечет водоворот.

Но смертным и богам отверст различный вход:

Любовь – тропа одним, другим дорога – горе.

И каждый припадет к божественной амфоре,

Где тайной Эроса хранится вещий мед.

Отмечен вход людей оливою ветвистой.

В пещере влажных Нимф таинственной и мглистой,

Где вечные ключи рокочут в тайниках,

Где пчелы в темноте смыкают сотов грани,

Наяды вечно ткут на каменных станках

Одежды жертвенной пурпуровые ткани...

Коктебель, апрель 1907 г.

Из цикла «Киммерийские сумерки»

Константину Федоровичу Богаевскому

IV

Старинным золотом и желчью напитал

Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры,

Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры;

В огне кустарники, и воды – как металл.

А груды валунов и глыбы голых скал

В размытых впадинах загадочны и хмуры.

В крылатых сумерках --">