Райнер Мария Рильке - Новые стихотворения

⁹ Детских лет и впечатлений груде

имя дам твое у алтаря.

Ты его воздвигла на безлюдье,

на венки пожертвовала груди,

волосами яркими горя.

Восточная дневная песнь

Край ложа, на котором ты уснула,

как узкая полоска побережья.

Волна твоих грудей перевернула

все чувства, вырвав их из безмятежья.

⁵ И эта ночь надрыва и тревог,

в которой звери воем слух терзали,

предельно нам чужда. Но кто бы мог

поверить, что понятней нам едва ли

заря, которой занялся восток?

¹⁰ Нам так с тобою лечь друг в друга надо,

как вкруг тычинок лепестки ложатся.

Повсюду горы хаоса толпятся,

на нас готовясь рухнуть всей громадой.

¹⁴ Пока мы прижимаемся телами

друг к другу, чтобы не увидеть зла,

возможно, искра пробежит меж нами,

чтоб нас изменою спалить до тла.

Ависага I

Она — дитя — на старце возлежала.

Ей слуги руки вкруг него обвили.

Тянулись сладкие часы в обилье

сквозь страх пред этой жизнью обветшалой.

⁵ От бороды его на крик совиный

она порою отводила взор.

И ночь подкатывала всей лавиной

со страхом и желаньем к ней в упор.

⁹ Звезда дрожала, как сестра, поодаль.

Прокрадывался запах к ней в альков.

И дрогнул занавес. И знак ей подал.

И тихо взгляд откликнулся на зов.

¹³ Но ночь ночей не тронула рабыни.

Она не отпускала старика.

На царственной она лежала стыни

и девственна, и, как душа, легка.

II

Царь, сидя, вспоминал пустой до тла

день дел свершенных и страстей в подспудье,

собаку, что годами с ним жила.

А ночью Ависага вновь свела

свой свод над ним. И жизнь его легла,

как на пустынном взморье в дни безлюдья,

под этим сводом, чьи созвездья — груди.

⁸ На миг он, избалованный любовью,

увидел сквозь свои седые брови

недвижный и нецеловавший рот.

Он знал, что чувств зеленая лозина

к его корням пути не обретет.

В ознобе он, как пес, что смерти ждет,

в своей крови искался пред кончиной.

Давид поет Саулу I

Царь, ты слышишь, как моя игра

дали расшвыряла, край за краем?

Вихрем нас относит к звездным стаям,

наконец, мы ливнем ниспадаем.

Там, где мы, всему цвести пора.

⁶ Девы, что тобою зажжены,

в женщин расцвели, меня тревожа.

Ты их запах ощущаешь тоже.

Мальчики стоят, напряжены,

у дверей волнуясь, в них не вхожи.

¹¹ Все вернуть я музыкою прочу!

Но дрожит неверно взятый тон.

Эти ночи, царь, о эти ночи!

Помнишь, как в часы любви воочью

расцветала красота тех жен!

¹⁶ Память я твою о них, о юных,

подберу. Но на каких же струнах

я возьму их темный, страстный стон?

II

Царь, ты все это имел в избытке,

жизнью исполинскою своей

смял мои потуги и попытки —

так возьми же арфу и разбей:

ты ее уж обобрал до нитки,

⁶ словно с дерева сорвал плоды.

И теперь в ветвях видна сквозная

даль времен, которых я не знаю,

дней грядущих светятся гряды.

¹⁰ Запретил бы спать мне с арфой, право!

Иль другое мне не по плечу?

Иль ты думаешь, что я октавы

тела женского не ухвачу?

III

Царь, со мной во тьме играя в прятки,

все же ты теперь в моих руках.

Песнь мою не смять, не сморщить в складки,

только холод нас пробрал впотьмах.

Сердцем сирый я, а ты — заблудший.

Оба мы повисли в черной туче

бешенства, переплетаясь в схватке,

и друг в друга впившись впопыхах.

⁹ В этом единеньи чья заслуга?

Царь, мы в дух преобразили вес.

Нам бы впредь не отпускать друг друга —

юношу и старца — мчась по кругу

чуть ли не созвездьем средь небес.

Собор Исуса Навина

Как в половодье, подступив к запруде,

река взрывает крепости плотин,

свой голос на израилевых судей

в последний раз низверг Исус Навин.

--">