Владимир Евгеньевич Щировский - Танец души:Стихотворения и поэмы.

ВЛАДИМИР ЩИРОВСКИЙ. ТАНЕЦ ДУШИ: СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ.

СТИХОТВОРЕНИЯ

«Ужели Люцифер меня связал…»

Ужели Люцифер меня связал

С Лукрецией Луки Джордано?

О, тело, запрокинутое странно,

Казалось, я и вправду осязал.

Был в этот день закат кровав и ал,

Как в горле розовеющая рана,

И вышла ты из книги, из обмана,

И в мой сошла молитвенный фиал…

И я тебя испил, как пьют вино,

До дна. И страшно заглянуло дно.

…………………………………………..

Я осужден на вечные скитанья

Тарквинием без цели и стяжанья?

1926

А. П. ШАТИЛОВОЙ. АКРОСТИХ

Кресты не носят дат рождений и кончин,

И кладбище течет, в пустую степь впадая,

Таинственно влача от мая и до мая

Астральную тоску отверженных руин.

Грядущему вручен, не я ль, скажи, один,

Отцветшим словесам цветенье возвращая,

Радел о ризах роз и звал коснуться края

Одежды бывших лет и кубка давних вин?

Дари меня цветком, улыбкой и портретом,

Еще умней пойми велеречивый пыл

Целующихся пар и мирных благолепий…

Кресты не помнят дат. Люби кресты и степи,

А я уже нашел меж храмовых стропил

Язык молчания о бывшем и отпетом.

1926

ЗЕЛЕНАЯ ЛАМПА

Исполненные долгого цветенья,

Мы понесли вблизи сердец своих

Спокойные и влажные каменья

Причастных мирозданью мостовых.

Полдневный путь был ревностью отмечен,

Касаньем камня к сердцу. Облака

Безгневно жили, воздвигался вечер,

И ветр классический, и горестный закат.

Но, утомясь последним созерцаньем

Мучительных сближений, воля вежд

Прияла вновь Элизиум Надежд,

В предельной нежности, в безмерном чарованье.

И в комнате, в которой вечера

Слагают полусветы на эстампы,

Нас приобщает свет зеленой лампы

Преджизненным свершеньям до утра.

И благ, и неизведанно спокоен

Зеленый сумрак – никогда не рань

Живущего познавшею рукою,

И жизнь являй, как сладостную дань,

Простую дань сладчайшего почина

Земле, прошедшей множество небес…

О Рокамболь, бубновый интерес,

Качели, бури, старость и кончина.

Март 1927

«Дни розовы и алы…»

Дни розовы и алы,

И всё реально.

И бывшей младости хоралы

Звучат политонально.

И сопьюся я, пожалуй,

И не заплачу,

Левкой иссохнувший и вялый

Любя тем паче.

Живу надменно и чердачно

И сокровенно,

И не скорблю, что всё пустячно

И неизменно.

1927

«Пигалица злополучная…»

Пигалица злополучная,

Скачет она,

Наша романтика скучная,

У моего окна.

Дочку мою Аглаю

На подоконник сажаю,

И, младенческой десницей

Растворив окно,

Она ошалевшей птице

Приятно дарует зерно.

Я думаю: девочка милая,

Дура моя золотая,

Зачем я хвастаю силою,

Умные книги читаю?

Пусть тебе песни нравятся

Этого юного люда.

Ты вырастешь красавицей

Под пигалицыны баллады.

Будь умной: я стар и глуп.

1927

«Есть в комнате простор почти вселенский…»

Есть в комнате простор почти вселенский.

Весь день во мне поет Владимир Ленский,

Блуждает запах туалетных мыл.

И вновь: «Ах, Ольга, я тебя любил!»

Прекрасно жить. На письменном столе

Лежат стародворянские пруды,

Мерцают лебеди. Навеселе

Звучат гармошек громкие лады,

И громы ладные старинных ливней

Звучат еще прекрасней и наивней,

Чем до восстанья в октябре.

Вот, проползая по земной коре,

Букашки дошлые опять запели

Интернационал, и по панели

Мятется трудовой и пыльный пыл.

«А знаешь, Ольга, я тебя любил!»