Владислав Фелицианович Ходасевич , Георгий Викторович Адамович , Георгий Владимирович Иванов , Владимир Владимирович Набоков , Дон-Аминадо , Иван Алексеевич Бунин , Игорь Васильевич Северянин , Константин Дмитриевич Бальмонт , Марина Ивановна Цветаева , Владимир Алексеевич Смоленский , Зинаида Николаевна Гиппиус , Арсений Несмелов , Иван Иванович Савин , Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева , Николай Авдеевич Оцуп , Владимир Александрович Петрушевский - Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

     А там на черте бочагов — незабудки,

     И в чаще — давнишний алкаемый клад.

Здесь вихри и рокоты слова и славы,

Но душами правит летучая мышь.

     Там в пряном цветеньи болотные травы,

     Безбрежное поле, бездонная тишь.

Здесь в близком и в точном — расчисленный разум,

Чуть глянут провалы — он шепчет: «Засыпь!»

     Там стебли дурмана с их ядом и сглазом,

     И стонет в болотах зловещая выпь.

Здесь вежливо холодны к Бесу и к Богу,

И путь по земным направляют звездам.

     Молю тебя, Вышний, построй мне дорогу

     Чтоб быть мне хоть мертвым в желаемом Там.

Я русский

Я русский, я русый, я рыжий,

Под солнцем рожден и возрос.

Не ночью. Не веришь? Гляди же

В волну золотистых волос.

Я русский, я рыжий, я русый.

От моря до моря ходил.

Низал я янтарные бусы,

Я звенья ковал для кадил.

Я рыжий, я русый, я русский.

Я знаю и мудрость и бред.

Иду я — тропинкою узкой,

Приду — как широкий рассвет.

Осень

Я кликнул в поле. Глухое поле

Перекликалось со мной на воле.

А в выси мчались, своей долиной,

Полет гусиный и журавлиный.

Там кто-то сильный, ударя в бубны,

Раскинул свисты и голос трубный.

И кто-то светлый раздвинул тучи,

Чтоб треугольник принять летучий.

Кричали птицы к своим пустыням,

Прощаясь с летом, серея в синем.

А я остался в осенней доле —

На сжатом, смятом, бесплодном поле.

Русь Северный венец

Только мы, северяне, сполна постигаем природу

В полнозвучьи всех красок, и звуков, и разностей сил,

И когда приближаемся к нашему Новому Году,

Нам в морозную ночь загораются сонмы кадил.

Только мы усмотрели, что всё совершается в мире

Совершенством разбега в раздельности линий Креста,

Лишь у нас перемены — в своем нерушимом — четыре,

Всеобъемная ширь, четырех тайнодейств полнота.

Не дождит нам зима, как у тех, что и осень и лето

Не сумеют сполна отличить от зимы и весны.

Наша белая быль в драгоценные камни одета,

Наши Святки — душа, наша тишь — неземной глубины.

О, священная смерть в безупречном — чистейшей одежды,

Ты являешь нам лик беспредельно-суровой зимы,

Научая нас знать, что, когда замыкаются вежды,

Воскресение ждет, — что пасхальны и вербы и мы.

Только Север узнал, как в душе полнозначна примета,

И предпервую весть приближенья весенних огней

Нам чирикнет снегирь, — красногрудый, поманит он лето,

Мы расслышим весну — в измененных полозьях саней.

Переведались дни — через оттепель — с новым морозом,

Зачернелась земля, глухариный окончился ток,

И проломленный наст — это мост к подступающим грозам,

В полюбивших сердцах разливается алый Восток.

Развернись, разбежись, расшумись, полноводная сила,

Воля Волги, Оки и пропетого югом Днепра,

Сколько звезд — столько птиц, и бескрайно колдует бродило.

По лугам, по лесам, по степям — огневая игра.

Насладись, ощутив, как сверкают зарницы в рассудке,

Захмелевшая кровь провещает свой сказ наизусть,

И вздохни близ купав, и довей тишину к незабудке,

И с кукушкой расслышь, как в блаженство вливается грусть.

Досказалась весна. Распалилась иная истома.

Огнердеющий мак. Тайновеющий лес в забытьи.

Полноцветное празднество молнии, таинство грома,

Вся Россия — в раскатах телеги пророка Ильи.

Вся небесная высь — в полосе огневеющей гривы,

В перебросе копыт, в перескоке и ржаньи коня.

И серебряный дождь напоил золотистые нивы,

В каждой травке — припев: «И меня, напои и меня!»

Что красивее колоса ржи в полноте многозерни?

Что желанней душе, чем тяжелая важность снопа?

Что прекрасней, чем труд? Или песня — его достоверней?

--">