Валерий Игоревич Шубинский - Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

Валерий Шубинский Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

© В. Шубинский, 2004, 2014

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Издательство CORPUS®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Я — угрюмый и упрямый зодчий

Храма, восстающего во мгле…

Н. Гумилев. «Память»

Поэт всегда господин жизни, творящий

из нее, как из драгоценного материала, свой

образ и подобие. Если она оказывается

страшной, мучительной и печальной, значит,

такой он ее захотел.

Н. Гумилев. «Письма о русской поэзии»

Николай Гумилев.

Фотография М.С. Наппельбаума, 1918 год

Предисловие

Есть поэты, от которых остаются стихи и только стихи. Их биография — всего лишь приложение к текстам, комментарий к ним, история их создания. Это бывает довольно часто — причем именно с самыми большими мастерами. Кто-то из них «просто жил», а писал как бы между делом, на полях своей жизни, как Тютчев. У кого-то творчество высасывало, забирало все: на жизнь как таковую сил не оставалось. Так было с Мандельштамом. Кто-то жил двумя жизнями — показной и тайной, внутренней, как Анненский. Кому-то удавалось обрести более или менее респектабельный статус литератора-профессионала, как Ходасевичу. Иногда какая-то посторонняя сила — например, государственная власть — вторгается в процесс, мешает поэту в его работе, а то и убивает его. Но в любом случае собственный облик и судьба не могут восприниматься у этих поэтов как некое авторское творение, самоценное и даже равновеликое стихам.

С Гумилевым все иначе. От него остались не только стихи, но и Легенда — образ поэта-воина, поэта-путешественника, конквистадора, заговорщика. Вся его сознательная жизнь — от первого африканского путешествия до гибели в застенках ЧК — выстраивается в эффектную и впечатляющую картину. «Я хочу, чтобы не только мои стихи, но и моя жизнь была произведением искусства», — говорил он незадолго до смерти Ирине Одоевцевой. Можно сказать, что по крайней мере отчасти это у него получилось. Биографическая легенда Гумилева покоряла воображение множества юношей в России в XX веке, как биография Байрона в веке XIX.

Однако, когда рассматриваешь эту легенду с близкого расстояния, обнаруживаешь немало противоречий и парадоксов. Начать с того, что личность и судьба Гумилева воспринимались современниками совсем не так, как нами. 1 сентября 1921 года — день, когда стало известно о его гибели — стал точкой раздела в отношении к нему как к поэту и человеку. Впрочем, и в посмертной его судьбе противоречий немало. Достаточно сказать, что никто из больших поэтов Серебряного века не был так запретен в советское время, как он, — и никто так же сильно, как он, не повлиял на советскую поэзию.

И это — далеко не единственные странности. О Гумилеве написано и сказано немало; собрав эти выказывания и отзывы воедино, начинаешь видеть человеческое лицо — гораздо менее цельное и однозначное, чем маска, но более привлекательное. Человек не равен мифу о себе. Тем он и интересен.

Одновременно с часто трудным и мучительным построением биографии шел процесс формирования и созревания Гумилева-поэта — тоже трудный, затянувшийся на годы. Иногда эти процессы помогали друг другу, иногда мешали. Смерть (пусть во многом случайная) была прекрасной последней точкой в процессе построения биографии, но она не дала Гумилеву-поэту раскрыться в полной мере. Мы никогда не узнаем, что он унес с собой.

Среди исследователей биографии Гумилева на первом месте, конечно, П. Н. Лукницкий. Без собранных им материалов работа над этой книгой была бы невозможна. В 1990 году вышла книга его вдовы В. К. Лукницкой, написанная по этим материалам, а сами записи Лукницкого и документы из его --">