Евгений Аронович Долматовский - Последний поцелуй

девчонка? Все равно,

Пусть будет! Не гадая, кто любимей,

Придумано уже, припасено

Ему и ей годящееся имя.

На станцию на дрожках чуть заря

Уедет рекрут, завершая повесть,

Последние часы боготворя,

К неотвратимой гибели готовясь.

Но пуля, что его еще найдет,

Отсрочена пока на четверть века.

В разгар весны на следующий год

Произойдет рожденье человека,

Которому сурово суждены —

О сбывшемся не мудрено пророчить —

А все ж, дай бог, чтоб только три войны,

Дай бог, чтоб только три последних ночи.

1965

Боль Вьетнама

Бомбы падают близко —

                                    у самого сердца.

Не забыть, не забыться, товарищи, нам.

Разбомбленная старость,

                                     убитое детство  —

Нашей жизни открытая рана —

                                                Вьетнам.

Забывать не хочу

                         и забыться не смею.

Вижу хижины,

                     вижу изгибы траншей.

В джунглях хищники есть,

                                       в джунглях водятся змеи,

Но незваные гости лютей и страшней.

Парни рослые —

                        сплошь как в команде бейсбольной.

Только это со смертью игра,

                                         а не в мяч.

На горящие джунгли взирает без боли

Аккуратный,

                   окончивший колледж,

                                                   палач.

Вот следы интервентов —

                                    дождями не смыть их.

Поднимается мир на вьетнамский набат.

Превращаются там Сулливаны и Смиты

В неизвестных солдат,

                                  в неизвестных солдат.

Мне на Эльбе встречаться пришлось

                                                       с их отцами,

Как известно,

                    с фашизмом сражались они.

Сыновья показали себя во Вьетнаме.

Виноваты вы сами,

                            что доброе «ами»

Как позор,

               как проклятье звучит в наши дни.

Я не радуюсь гибели диких пришельцев —

Горе их матерей безутешно.

                                              А все ж,

Рисовод и зенитчик — точнее прицелься.

Отбомбились? Уходят?

                                  Нет, врешь, не уйдешь!

Кровью крашены

                          красные волны в Меконге,

Но Вьетнам до победы сражаться готов.

Мистер Джонсон!

                          Ужели рыбацкие джонки

Угрожают дредноутам ваших флотов?

Против морд этих бритых

                                       с оскалом злодейским

Непреклонность фарфоровых матовых лиц,

И фигур узкоплечая хрупкая детскость,

И язык, мелодичный, как пение птиц,

Мы-то знаем:

                    у тех, кто за правое дело

В бой идет,

                  есть геройства особый запас,

Наливающий сталью тщедушное тело,

Приводящий в смятенье рискнувших напасть.

1966

Я смогу!

Движенья акробатов отработаны,

Блестит в лучах прожекторов трико.

Простившись с повседневными заботами,

Под куполом юнцы парят легко.

На этот блеск толпа глядит восторженно.

Сиянья детских глаз не передам.

И на колени капает «морожено»,

Которое разносят по рядам.

Гимнасты голенасты, светло-розовы.

В испуганной оркестром тишине

Они плывут, как рыбы в круглом озере,

И кланяются на песчаном дне.

Но меркнет это царственное зрелище,

Когда выходит рыжий на манеж,

Ногами двигать толком не умеющий,

В широких путах клетчатых одежд.

Мысы штиблет он поправляет палкою,

Приподнимает шляпу-канотье,

Смущает первый ряд улыбкой жалкою…

И вдруг взмывает к звездной высоте.

Блестящие трико такие тусклые!

Куда там акробатам до того,

Кто под лохмотьями --">