Илья Григорьевич Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

«Ясно, что русская литература оказала большое, руководящее влияние на путь нашего развития, оказала воздействие на то, что составляет пашу духовную силу, паше сознание, нашу мысль. Она оказала свое положительное влияние на наши чувства и устремления. Нет среди нас ни одного общественного и литературного деятеля, который не носил бы на себе следов воздействия русской литературы»,^[4] — писал Чавчавадзе. Вооруженные прогрессивными идеями, грузинские шестидесятники выработали свою общественно-политическую программу, учитывавшую своеобразие грузинской действительности.

В 1899 году, в статье, посвященной столетию со дня вступления русских войск в Грузию, Илья Чавчавадзе писал: «С этого памятного дня Грузия обрела покой. Покровительство единоверного великого народа рассеяло вечный страх перед неумолимыми врагами. Успокоилась давно уже не ведавшая покоя усталая страна, отдохнула от разорений и опустошений, от вечных войн и борьбы. Исчез грозный блеск занесенного над страной и нашими семьями вражеского меча, исчезли полыхавшие пожары, в которых гибли дома и имущество наших предков, канули в вечность грабительские набеги, оставившие лишь страшные воспоминания. Наступило новое время, время покоя и безопасной жизни для обескровленной и распятой на кресте Грузии».^[5]

Так ясно и убедительно выражал Илья Чавчавадзе чувства признательности и любви грузинского народа к своему великому северному соседу, с которым добровольно и навеки связала Грузия свою судьбу. В мировоззрении, в творчестве и деятельности Ильи Чавчавадзе нераздельно переплелись высокое интернациональное сознание и пламенные патриотические чувства, беззаветная мечта о возрождении порабощенной родины и освобождении ее от национального и социального гнета.

В поэме «Видение», в «Записках проезжего» и в лирических стихотворениях он с огромной любовью воспел родину и воплотил вольнолюбивые мечты своего народа. Поэт твердо верил, что народ поднимет со дна Базалетского озера колыбель, в которой, по преданию, лежал отрок — символ счастья и свободы народа:

Если так, прославим всенародно

Витязя, кто, силы чудной полн,

Первый в мире в сад сойдет подводный

И подымет колыбель из волн!

Да хвалима будет во вселенной

Мать, которая, от всех вдали,

Грудью выкормит благословенной

Отрока — надежду всей земли!

(«Базалетское озеро»)

В народе видел Илья Чавчавадзе единственную силу, способную выковать свободу и счастье человечества. Поэтому и сетовал он на грузинских летописцев, больше писавших о царях и войнах, чем о деяниях народа — подлинного творца истории.

В поэме «Видение» поэт вдохновенно воспевал борьбу передового человечества за социальное обновление жизни, он выразил неколебимую уверенность в том, что идеи свободы и правды восторжествуют в мире:

Освобожденье честного труда —

Вот в чем задача нынешнего века.

Недаром бурь народных череда

Встает во имя братства человека.

Не устоит отживший старый мир

Перед могучим вихрем обновленья,

Не выдержат грабитель и вампир

За правду справедливого сраженья.

Падут оковы, рушится оплот

Проклятого насилья мирового,

И из побегов новых расцветет

Страна моя, родившаяся снова.

В духе светлых социальных идеалов изображал Илья Чавчавадзе свою современность, писал о будущем. В шедевре сатирической прозы «Человек ли он?» писатель показал смертельную обреченность старого, реакционного мира. В повести «Рассказ нищего» и в поэме «Несколько картин, или Случай из жизни разбойника» он нарисовал замечательные образы мужественных сынов крестьянства, с оружием в руках восставших против озверелых господ-помещиков. В этих произведениях писатель воплотил идею крестьянской революции. Следует отметить, что слово «революция» в грузинской литературе впервые прозвучало со страниц «Записок проезжего» Ильи Чавчавадзе: «Да не испугает тебя слово революция, читатель! Революция есть начало успокоения!»^[6] — писал он в этом своем знаменитом программном произведении. В своем беллетристическом шедевре «Отарова вдова» он показал, что и после пресловутой «крестьянской реформы» интересы дворянства и крестьянства остались по-прежнему непримиримыми. Следует отметить, что все свои произведения, --">