Семен Исаакович Кирсанов - Гражданская лирика и поэмы

Семен Кирсанов. ТОМ ТРЕТИЙ Гражданская лирика и поэмы

Гражданская лирика и поэмы (1923–1970)

ЧАСЫ

Я думал, что часы — одни.

А оказалось, что они

и капельки, и океаны,

и карлики, и великаны.

И есть ничтожные века,

ничтожней малого мирка,

тысячелетья-лилипуты…

Но есть великие минуты,

и только ими ценен век,

и ими вечен человек,

и возмещают в полной мере

все дни пустые, все потери.

Я знал такие. Я любил.

И ни секунды не забыл!

Секунды — в мир величиною,

за жизнь изведанные мною.

И разве кончилось Вчера,

когда Ильич сказал: «Пора!»

Нет!

       Время Ленина все шире

жизнь озаряет в этом мире.

И так повсюду.

                        Знает мир

часы карманов и квартир

и те — без никаких кронштейнов —

часы Шекспиров,

                          часы Эйнштейнов!

ГРАЖДАНСКАЯ ЛИРИКА (1923–1970)

ПЕСНЯ О ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКЕ

Расцветала снежная,

белая акация.

Утренняя спешная

шла эвакуация.

Разгоняли приставы

беспортошных с пристани.

В припортовой церкви

молились офицерики.

Умолили боженьку

службою и верою

железнодорожника

удавить на дереве.

«Вешал прокламацию?

Будешь проклинать ее.

За таку оказию

украшай акацию.

Красному воробушку

надевай веревочку

на царя и родину,

наше сковородие!»

И суда военные

зашумели пеною,

задымили хрупкими

трубами и трубками.

Днем и ночью целою

ждали власти граждане.

В городе — ни белые,

в городе — ни красные.

Но до утра серого

у сырого дерева,

темного, сторукого,

плакала старуха:

«Вырос ты удаленек,

стал теперь удавленник.

Ноги обняла бы я,

не достану — слабая…

Обняла бы ноги я,

да они высокие.

Ох, я, одинокая,

старая да ссохлая!..»

А в ворота города

залетали красные,

раскрывали вороты,

от походов грязные…

И от ветров дальних

тронулся удавленник,

будто думал тронуться

навстречу к буденновцам.

ОТХОДНАЯ

Птица Сирин

                    (Гамаюн,

                                    Гюлистан)

пролетает

                  по яблонным листам.

Пролетай,

               Иван-царевич,

                                      веселись,

добрым глазом

                        нынче смотрит василиск,

а под сенью

                      василисковых крыл

император всероссийский

                                               Кирилл!

Верещит по-человечьи

                                      Гамаюн:

— Полечу я поглазеть

                                   на мою,

полечу,

              долечу,

                           заберусь

на мою

              императорскую Русь.

Как ни щурят

                  старушечье бельмо

Мережковский,

                        Гиппиус,

                                    Бальмо́нт, —

старой шпорой

                         забряцати слабо́

у советских деревень

                                     и слобод.

У советских деревень

                                  и слобод

веют ветры

                Октябрьских свобод,

да с былой

                  с православной

                                           с кабалой

облетает

                   позолота с куполов!

Не закрутит вновь

                      фельдфебельский ус

православно-заграничная

                                                Русь.

--">