Булат Шалвович Окуджава - Стихотворения

Когда-нибудь

окончится осенний рейс,

и выяснится наконец, кто прав,

и скинет с плеч своих наш поздний лес

табличку медную: «За нарушенье — штраф!»

Когда-нибудь

внезапно стихнет карусель

осенних рощ и неумытых луж,

и только изумленное: «Ужель

возможно это?!» — вырвется из душ.

И в небеса

взовьется белый дым змеей,

и, словно по законам волшебства,

мы пролетим над теплою землей

в обнимку, как кленовая листва…

Подмосковье

Подмосковье, Подмосковье,

ты прохладное дно морское,

кладовая синего света.

Где-то там,

над тобою где-то,

пекло

горькое городское, лето

переспелого цвета…

Как мне помнится это лето!

Провожанье, провожанье —

тонких стекол в ночи дрожанье,

два луча голубых над крышей…

На плече у солдата — скатка,

он тревожных гудков не слышит —

всё целует свою солдатку…

Всё целует ее, целует,

у войны минуты ворует.

Подмосковье, Подмосковье

провожало меня с тоскою,

а встречало — просило страстно:

«Здравствуй!

Только больше не странствуй…»

А леса

как закружатся сами

перед глазами

зелеными небесами…

А голоса

ночных электричек то

проплачут,

а то прокличут…

А роса

вдруг покатится слезой

голубою…

Подмосковье,

что мне делать с твоей

любовью?

Сентиментальный марш

Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,

когда трубу к губам приблизит и острый локоть

   отведет.

Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,

а для меня твои тревоги и добрый мир твоих забот.

Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,

Надежда, если надо мною смерть распахнет свои

   крыла,

ты прикажи, пускай тогда трубач израненный

   привстанет,

чтобы последняя граната меня прикончить не смогла.

Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,

какое б новое сраженье ни покачнуло шар земной,

я всё равно паду на той, на той единственной

   гражданской,

и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча

   надо мной.

Голубой шарик

Девочка плачет: шарик улетел.

Ее утешают, а шарик летит.

Девушка плачет: жениха всё нет.

Ее утешают, а шарик летит.

Женщина плачет: муж ушел к другой.

Ее утешают, а шарик летит.

Плачет старушка: мало пожила…

А шарик вернулся, а он голубой.

1957

Полночный троллейбус

Когда мне невмочь пересилить беду,

когда подступает отчаянье,

я в синий троллейбус сажусь на ходу,

в последний,

случайный.

Полночный троллейбус, по улице мчи,

верши по бульварам круженье,

чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи

крушенье,

крушенье.

Полночный троллейбус, мне дверь отвори!

Я знаю, как в зябкую полночь

твои пассажиры — матросы твои —

приходят

на помощь.

Я с ними не раз уходил от беды,

я к ним прикасался плечами…

Как много, представьте себе, доброты

в молчанье,

в молчанье.

Полночный троллейбус плывет по Москве,

Москва, как река, затухает,

и боль, что скворчонком стучала в виске,

стихает,

стихает.

1957

Веселый барабанщик

Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше,

когда дворники маячат у ворот.

Ты увидишь, ты увидишь, как веселый барабанщик

в руки палочки кленовые берет.

Будет полдень, суматохою пропахший,

звон трамваев и людской водоворот,

но прислушайся — услышишь, как веселый барабанщик

с барабаном вдоль по улице идет.

Будет вечер — заговорщик и обманщик,

темнота на мостовые упадет,

но вглядись — и ты увидишь, как веселый барабанщик

с барабаном вдоль по улице идет.

--">