Николай Иванович Глазков - Избранное

На длинном конце парусины.

Он грабил далекие страны.

Под жизни скитальческой склон

Залечивать старые раны

Поехал на родину он.

И смерть восприял на постели

В одну из морозных ночей,

Под северный ропот метели,

Под сдержанный шепот врачей.

1937

«Люди бегут на лыжах…»

Люди бегут на лыжах,

Желая кому-то добра.

Налет на цинковых крышах

Солнца и серебра.

Так лета пролетали.

Хотелось хорошего мне б!

Но цинком струит планетарий

Изнанку каких-то неб.

Смотрит на город витрина,

Ни холодно ей, ни тепло.

Похоже на паутину

Треснутое стекло.

Загромождено мелочами

Теченье большого дня.

Люди не замечают

Ни мелочей, ни меня.

Если добраться до истин,

Ни одна трава не сорняк:

Пусть бесполезны листья —

Значит, польза в корнях!..

Много стихов сочинил я

Про то, как жизнь хороша.

Пальцы мои в чернилах,

Пальцы, а не душа!

1938

Ворон

Черный ворон, черный дьявол,

Мистицизму научась,

Прилетел на белый мрамор

В час полночный, черный час.

Я спросил его: — Удастся

Мне в ближайшие года

Где-нибудь найти богатство? —

Он ответил: — Никогда!

Я сказал: — В богатстве мнимом

Сгинет лет моих орда.

Все же буду я любимым? —

Он ответил: — Никогда!

Я сказал: — Пусть в личной жизни

Неудачник я всегда.

Но народы в коммунизме

Сыщут счастье? — Никогда!

И на все мои вопросы,

Где возможны «нет» и «да»,

Отвечал вещатель грозный

Безутешным: — Никогда!

Я спросил: — Какие в Чили

Существуют города? —

Он ответил: — Никогда! —

И его разоблачили.

1938

Бюрократы

Всем смелым начинаньям человека

Они дают отпор:

Так бюрократы каменного века

Встречали первый бронзовый топор.

Им злоба затаенная дана,

С какой они смотрели на

Первого русского летуна,

Когда тот прыгал с колокольни Ивана Великого.

Они иначе не могли смотреть,

Их мысли были мелки и плохи,

Они всю жизнь готовили мне смерть

И не печатали мои стихи.

1938

«Жизнь — путевка в Сибирь…»

Жизнь —

   путевка в Сибирь,

И грехов отпущение,

И морская вода.

Жизнь люблю

   не за быль,

За одно ощущение —

Взгляд, направленный вдаль.

1938

«Книги в сонме лет летевших…»

Книги в сонме лет летевших

Как огни горят.

О крушение потерпевших

Книги говорят,

Что хотя валы горою

Вились в общий вихрь,

Но центральные герои

Не тонули в них.

1939

Мой любимый писатель

Мой любимый писатель еще не рожден,

Он еще затерялся в веках.

Я учителем сделал его и вождем,

Для меня он Юпитер и Вакх.

И другие еще, но не только они.

Он — еще, и еще, и еще.

Он волнует, но впятеро больше манит,

Как число, потерявшее счет.

Мой любимый писатель — и дьявол, и бог,

И писатель минувших веков.

Он Шекспир, Пастернак, Маяковский и Блок,

Достоевский, Гомер и Глазков.

1939

Антисонет

Опять классический сонет

Навис проблемой для поэта,

И от сонета спасу нет,

И от сонета спасу нету…

Ты за сонет, а я — за нет.

К чему поэзии все это?

Долой сюсюканье сонета!

Бросай сонеты в Лету лет.

Бросай сонеты, не зевай,

Пускай они исчезнут в бездне.

Другие жанры называй

И сочиняй другие песни.

Прими совет —

Забудь сонет.

1939

Стансы

Явления сужать

Не буду рубежи.

Привыкли люди рассуждать

--">