Светлана Васильевна Кекова - Плащ с двойной подкладкой (из старых тетрадей)

В небесах, как соглядатай

месяц прячется рогатый,

злобный, бородатый,

и в пальто, подбитом ватой,

в лес идет купец богатый

и стучит лопатой.

Землю мерзлую копает

так, что к телу прилипает

рваная рубаха.

Говорит он: «Мне обидно,

что в лесу сыром не видно

ни жида, ни ляха».

Ангел чудный,

ангел бледный,

отчего ты плачешь, бедный,

слез не унимаешь?

Ах, кого Господь спасает,

а кого Господь бросает —

ты не понимаешь…

2.

Ангел мой, как ножик скользкий

глаз твоих разрез монгольский!

Тракт проедем Вольский,

полуостров срежем Кольский,

попадем мы в город польский,

в магазин посольский.

В магазине — сыр в корзине.

шляпы, туфли на резине,

молоко в бидоне,

сигареты в мятых пачках,

пыль на плюшевых собачках,

мелочь на ладони.

Что ты купишь — зонт японский

или длинный волос конский?

Горько плачет Анна,

на лошадке скачет Вронский,

и луна, как знак масонский,

в небесах туманна…

* * *

Мы таинственным даром владеем —

И Орфей не спускается в ад.

Но растениям, как лицедеям,

Дан приказ начинать маскарад.

В этом райском преддверии ада

Раздевается кленов толпа,

Ты под льющийся вальс листопада

Повторяешь нехитрые па.

Все невидимым солнцем согрето,

Еле движется рыба в реке,

Мир бредет, как безумная Грета,

С котелком и корзинкой в руке.

А зима ухмыляется нагло,

Приподняв подведенную бровь:

«Воля к власти над словом ослабла

И покинула душу любовь».

И художник с кричащей палитрой,

Тайно любящий краску одну,

Как Орфей, не сумеет молитвой

Усмирить ледяную волну.

Но, небесному пению вторя,

Где-то в жизни и в смерти иной,

Лик блаженства с морщинами горя,

Как светило, взойдет надо мной.

* * *

Смотрю в окно — выходит он,

живущий в нашем околотке,

горбун и ангел, фараон,

гребец на похоронной лодке.

Идет по улице к реке.

Вдали горы дымится кратер.

Как губы в женском молоке,

испачкан белой краской катер.

Понятный, как немой укор,

ты, рыцарь, не привыкший к латам,

прилежно заведя мотор,

поводишь вдруг плечом крылатым.

Тут издает протяжный вой

Анубис, раненный навылет…

А над моею головой

строгают, рубят, режут, пилят.

Любовь, как муха в янтаре,

сказавшись мертвой и невинной,

на Лысой прячется горе,

на Соколовой, на Алтынной.

И выступает кровь из пор,

покуда, надвое расколот,

спит у подножий мертвых гор.

с рекой обнявшись, вечный город.

--">