Варлам Тихонович Шаламов - Том 3

махнет.

Он нисколько не кусается,

А совсем наоборот.

Он волчиной — человечиной

Сам напуган на сто лет.

По тропе он ходит вечером

И петлит свой легкий след.

Для моей души охотничьей

Он имеет интерес

Тем, что слишком озабоченно

Изучает здешний лес.

Его лапкой перемечены

Все лесные уголки.

Где и делать ему нечего,

Попадается в силки.

* * *^[3]

Сыплет снег и днем и ночью,

Это, верно, строгий бог

Старых рукописей клочья

Выметает за порог.

Все, в чем он разочарован —

Ворох песен и стихов, —

Увлечен работой новой,

Он сметает с облаков.

* * *

Жилье почуяв, конь храпит,

Едва волочит ноги,

Нас будто съемкою «рапид»

Снимали по дороге.

Мы едем, едем и молчим,

Вполне глухонемые,

Друг другу в спину постучим

Пока еще живые.

Мне трудно повернуть лицо

К горящим окнам дома,

Я лучше был бы мертвецом,

Меня внесли бы на крыльцо

К каким-нибудь знакомым.

* * *

Костры и звезды. Синий свет

Снегов, улегшихся в распадке

На тысячу, наверно, лет

После метельного припадка.

Не хватит силы у ветров

С метлой ворваться в нашу яму,

Засыпать снегом дым костров,

Шипящее качая пламя.

Не хватит солнца и тепла

У торопящегося лета,

Чтоб выжечь здешний лед дотла,

Дотла — хотя бы раз в столетье.

А мы — мы ищем тишины,

Мы ищем мира и покоя,

И, камнем скал окружены,

Мы спим в снегу. Дурные сны

Отводим в сторону рукою.

* * *

Ты капор развяжешь олений,

Ладони к огню повернешь,

И, встав пред огнем на колени,

Ты песню ему запоешь!

Ты молишься в мертвом молчанье

Видавших морозы мужчин,

Какого-нибудь замечанья

Не сделает здесь ни один.

Гостья

Не забудь, что ты накрашена

И напудрена слегка,

И одежда не по-нашему,

Не по-зимнему легка.

Горло ты. тонкоголосая,

Крепче кутай в теплый шарф,

Оберни льняными косами,

Чтобы севером дышать.

* * *

Наше счастье, как зимняя радуга

После тяжести туч снеговых,

Прояснившимся небом обрадует

Тех, кто смеет остаться в живых.

Хоть на час, но бенгальским, огненным

Загорится среди снегов

На краях ветрами разогнанных,

Распахнувшихся облаков.

Новогоднее утро

Рассвет пока еще в полнеба,

Бледнеет медленно луна,

И видно даже из окна:

Вселенная разделена

На ночь и день, просящий хлеба.

Его судьба еще темна,

А ночь прошла уже, как ребус,

Мной не разгаданный вполне

Ни при луне, ни при огне.

И все, что было, все, что сплыло,

Гитарной бешеной струной

Сбивают с ног, мешают с пылью

И топчут в пляске за стеной.

* * *

Конечно, Оймякон

Не звездное пространство.

Космический закон

Не будет столь пристрастным,

Чтобы заставить нас

Узнать температуру

Далеких звездных масс,

Обжечь земную шкуру.

Далеко за луной,

В окрестностях Сатурна,

Там абсолютный ноль

Земной температуры.

Там во владеньях звезд

(Расчет космогониста)

Господствует мороз,

Так градусов на триста.

А здесь — за шестьдесят,

И спиртовой термометр

В бессилии иссяк,

Не справился с зимою

Конструктор заводской

Его не приспособил

Учитывать такой

Мороз весьма особый.

Заметили ли вы,

Отсюда, как ни странно,

Дорога до Москвы

Длинней, чем до Урана.

Оптический обман —

Изнанка ностальгии,

--">