Говард Филлипс Лавкрафт - Кошмар По-эта

Когда зажглись десятки окон вдруг,

Явив безумно пляшущих персон:

Безмолвная пирушка мертвецов —

И были все без рук и без голов!

X. The Pigeon-Flyers

Bulge outward with a viscous stored-up evil,

And twisted faces, thronging foul and thick,

Wink messages to alien god and devil.

A million fires were blazing in the streets,

And from flat roofs a furtive few would fly

Bedraggled birds into the yawning sky

While hidden drums droned on with measured beats.

I knew those fires were brewing monstrous things,

And that those birds of space had been Outside —

I guessed to what dark planet’s crypts they plied,

And what they brought from Thog beneath their wings.

The others laughed – till struck too mute to speak

By what they glimpsed in one bird’s evil beak.

X. Голубиная почта

Вздувает затаенный вязкий срам,

И лица в скверне и нечистоте

Подмигивают чуждым божествам.

Сверкали тысячи костров вокруг,

А с плоских крыш в зияющую высь

Пускали птиц, замызганных как крыс,

Под барабанов скрытых мерный стук.

Я знал, что жуть варилась на кострах,

Что были птицы космоса Вовне —

Гадал о целях их межзвездного турне,

О том, несли что с Тога на крылах.

Смеялись все – но замерли столбом,

Увидев нечто в птичьем клюве злом.

XI. The Well

He tried to sink that deep well by his door,

With only Eb to help him bore and bore.

We laughed, and hoped he’d soon be sane again.

And yet, instead, young Eb went crazy, too,

So that they shipped him to the county farm.

Seth bricked the well-mouth up as tight as glue —

Then hacked an artery in his gnarled left arm.

After the funeral we felt bound to get

Out to that well and rip the bricks away,

But all we saw were iron hand-holds set

Down a black hole deeper than we could say.

And yet we put the bricks back – for we found

The hole too deep for any line to sound.

XI. Колодец

Когда решил колодец углубить,

И помогал ему лишь Эб бурить,

А мы смеялись – вот рехнулся дед!

Тут юный Эб вдруг тронулся умом —

Беднягу посадили под замок.

Колодец Сет заделал кирпичом

И на руке артерию рассек.

Мы с похорон пошли на Сета двор,

С того колодца кирпичи чтоб снять,

В нем оказался ряд ручных опор,

Как глубоко спускались – не видать.

Но кладка вновь была возвращена:

Ничем мы не смогли достать до дна.

XII. The Howler

That used to be the highroad through to Zoar,

For Goody Watkins, hanged in seventeen-four,

Had left a certain monstrous aftermath.

Yet when I disobeyed, and had in view

The vine-hung cottage by the great rock slope,

I could not think of elms or hempen rope,

But wondered why the house still seemed so new.

Stopping a while to watch the fading day,

I heard faint howls, as from a room upstairs,

When through the ivied panes one sunset ray

Struck in, and caught the howler unawares.

I glimpsed – and ran in frenzy from the place,

And from a four-pawed thing with human face.

XII. Ревун

«Святой» Уоткинс, хоть давно уж мертвый —

Повешен в тысяча семьсот четвертый —

Оставил страшное на том пути.

Но я пошел, когда же дома кров

В плюще возник из-под скалы крутой,

Не вспомнил даже о веревке той,

А поразился: дом стоял как нов.

Взирая на заката красоту,

Я слабый рев услышал из окна;

Вдруг луч пронзил покоев темноту

И высветил обличье ревуна.

Помчался как безумный я бегом

От твари с лапами, людским лицом.

XIII. Hesperia

And chimneys half-detached from this dull sphere,

Opens great gates to some forgotten year

Of elder splendours and divine desires.

Expectant wonders burn in those rich fires,

Adventure-fraught, and not untinged with fear;

A row of sphinxes where the way leads clear

Toward walls and turrets quivering to far lyres.

It is the land where beauty’s meaning flowers;

Where every unplaced memory has a source;

Where the great river Time begins its course

Down the vast void in starlit streams of hours.

Dreams bring us close – but ancient lore repeats

That human tread has never soiled these streets.

XIII. Гесперия

Над градом, чьи черты едва видны,

Уводит в позабытые уж дни

Величия и неземных отрад.

В огнях тех ярких чудеса горят,

Дерзки, но ужасом омрачены;

Ряд сфинксов, где дорога до стены

И башен, что от дальних лир дрожат.

То край, где значит красота цветенье,

Воспоминаний где все очаги,

Где происходит Времени-реки

Часов потоком в пустоту паденье.

Туда нас сны ведут – но никогда

Людьми не осквернялись те места.

XIV. Star-Winds

Mostly in autumn, when the star-wind pours

Down hilltop streets, deserted out-of-doors,

But shewing early lamplight from snug rooms.

The dead leaves rush in strange, fantastic twists,

And chimney-smoke whirls round with alien grace,

Heeding geometries of outer space,

While Fomalhaut peers in through southward mists.

This is the hour when moonstruck poets know

What fungi sprout in Yuggoth, and what scents

And tints of flowers fill Nithon’s continents,

Such as in no poor earthly garden blow.

Yet for each dream these winds to us convey,

A dozen more of ours they sweep