Александр Александрович Навроцкий - Злой город

Александр Навроцкий Злой город

То было давно, княжил Рюрика род;

Всю Русь на уделы разбили

Потомки варяга; славянский народ

Они меж собою делили.

Отростки великой и славной семьи.

Чрезмерно они расплодились,

И в вечной вражде, как весной воробьи,

За право владения бились.

От этих раздоров лишь горе всегда

Народу в удел доставалось,

И тяжко над бедною Русью тогда

Усобица та отражалась.

Вдруг грянуло новое горе; беда,

Какой на Руси не бывало:

С востока татар азиатских орда,

Как туча, всю Русь облегала.

Как рой саранчи налетела она,

Как град все собою забила,

И следом за ней оставалась одна

Залитая кровью могила.

Батый, её вождь, как восточный тиран,

Не ведал, что значит пощада;

Ведь муки и кровь из зияющих ран

Для хищника — только отрада.

Где только встречала преграду орда,

Живое там все исчезало;

Где город стоял—не осталось следа,

И место травой порастало.

Натешившись вдоволь и Русь полонив,

И всех истребив, кто не сдался,

И все, где прошел он, в конец разорив,

Батый уж домой возвращался.

Вдруг город один ему путь заслонил,

Ничтожный, пустой городишко;

Батыя сначала он лишь разсмешил,

Как дерзкий, безумный мальчишка,

Который дерзнул бы бороться со львом,

И встретив голодного зверя,

Стал смело грозить бы ему кулаком,

В могучесть его не поверя.

Батый рассмеялся и выслал послов,

Сказать этой горсти безумных,

Чтоб лучше послушались милости слов,

Чем мыслей своих безрассудных.

Пусть тотчас покорно склонятся во прах,

И он им их дерзость прощает,

И чтоб не вселить в них отчаянья страх,

Им жизнь сохранить обещает.

К воротам Козельска прибыли послы;

Но в город послов не пустили,

И, выслушав ханский наказ у ворот

Послов подождать попросили.

Раздался торжественный звон вечевой,

И слышен быль звон тот далече,

И все горожане, готовые в бой,

Оставив на случай отряд боевой,

Сошлись на народное вече.

Поведали им, что велел передать

Посол беспощадного хана;

Поведав, спросили: — бороться — иль сдать,

И ханское слово как милость принять,

И в город пустить басурмана?

Безмолвно стояла толпа и ждала

Старейших глагола на вече;

Привыкла выслушивать молча она,

Доверием к старости мудрой полна,

Их мудрые опытом речи.

И вот из толпы выступает старик

И поступью медленной, важной,

На паперть выходит; суров его лик,

Решимостью блещет отважной.

И знаменьем крестным себя осенив,

Пред храмом старик преклонился,

Потом, к горожанам лицо обратив,

Он трижды им всем поклонился

И молвил — «Кто ходит молиться во храм,

Тот пусть татарве не сдается,

Коварным Батыя не веря словам,

На смерть пусть с погаными бьется.

Вы знаете все: этих тигров орда

Всю бедную Русь разорила,

И стольный Владимир, и все города

Кровавой волною залила.

Неужели ж мы не обычным путем

Решимся отстаивать волю,

И трусить, как малые дети, начнем,

И смерти в бою, как рабы предпочтем

Татарскую злую неволю?

Погибнем мы все! но не скажут про нас,

Что струсили мы пред врагами,

Что храбрости луч в нашем сердце угас

Пред хана Батыя ордами.

Погибнем! но честно, как гибнут орлы,

Гнездо от врагов защищая,

Отвагой и силой могучей полны,

Пощады не ждя и не зная.

Докажем, что взять нас в неволю нельзя,

Пока у нас жизнь не отнимут!

Припомним завет Святослава, друзья,

Что мертвые сраму не имут!»

Тут крест с своей шеи могучей он снял

И голос напряг необычно,

И кверху десницу высоко подъял,

И крест золотой в ней толпе показал,

И крикнул могуче и зычно:

— «Клянитеся, братья! что каждый из вас

На смерть будет биться с врагами!

Клянитеся дружно в торжественный час,

Изменников нет между нами!

А трусом никто --">