Александр Александрович Блок - Том 3. Стихотворения и поэмы 1907-1921

больше не могу…

А берег опустелой гавани

Уж первый легкий снег занес…

В самом чистом, в самом нежном саване

Сладко ли спать тебе, матрос?

14 ноября 1909

На островах

Вновь оснежённые колонны,

Елагин мост и два огня.

И голос женщины влюбленный.

И хруст песка и храп коня.

Две тени, слитых в поцелуе,

Летят у полости саней.

Но не таясь и не ревнуя,

Я с этой новой – с пленной – с ней.

Да, есть печальная услада

В том, что любовь пройдет, как снег.

О, разве, разве клясться надо

В старинной верности навек?

Нет, я не первую ласкаю

И в строгой четкости моей

Уже в покорность не играю

И царств не требую у ней.

Нет, с постоянством геометра

Я числю каждый раз без слов

Мосты, часовню, резкость ветра,

Безлюдность низких островов.

Я чту обряд: легко заправить

Медвежью полость на лету,

И, тонкий стан обняв, лукавить,

И мчаться в снег и темноту,

И помнить узкие ботинки,

Влюбляясь в хладные меха…

Ведь грудь моя на поединке

Не встретит шпаги жениха…

Ведь со свечой в тревоге давней

Ее не ждет у двери мать…

Ведь бедный муж за плотной ставней

Ее не станет ревновать…

Чем ночь прошедшая сияла,

Чем настоящая зовет,

Всё только – продолженье бала,

Из света в сумрак переход…

22 ноября 1909

«С мирным счастьем покончены счеты…»

С мирным счастьем покончены счеты,

Не дразни, запоздалый уют.

Всюду эти щемящие ноты

Стерегут и в пустыню зовут.

Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,

Да, я в это поверил с тех пор,

Как пропел мне сиреной влюбленной

Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор.

11 февраля 1910

«Седые сумерки легли…»

Седые сумерки легли

Весной на город бледный.

Автомобиль пропел вдали

В рожок победный.

Глядись сквозь бледное окно,

К стеклу прижавшись плотно…

Глядись. Ты изменил давно,

  Бесповоротно.

11 февраля 1910

«Дух пряный марта был в лунном круге…»

Дух пряный марта был в лунном круге,

Под талым снегом хрустел песок.

Мой город истаял в мокрой вьюге,

Рыдал, влюбленный, у чьих-то ног.

Ты прижималась всё суеверней,

И мне казалось – сквозь храп коня –

Венгерский танец в небесной черни

Звенит и плачет, дразня меня.

А шалый ветер, носясь над далью, –

Хотел он выжечь душу мне,

В лицо швыряя твоей вуалью

И запевая о старине…

И вдруг – ты, дальняя, чужая,

Сказала с молнией в глазах:

То душа, на последний путь вступая,

Безумно плачет о прошлых снах.

6 марта 1910.

Часовня на Крестовском острове

В ресторане

Никогда не забуду (он был, или не был,

Этот вечер): пожаром зари

Сожжено и раздвинуто бледное небо,

И на желтой заре – фонари.

Я сидел у окна в переполненном зале.

Где-то пели смычки о любви.

Я послал тебе черную розу в бокале

Золотого, как небо, аи.

Ты взглянула. Я встретил смущенно и дерзко

Взор надменный и отдал поклон.

Обратясь к кавалеру, намеренно резко

Ты сказала: «И этот влюблен».

И сейчас же в ответ что-то грянули струны,

Исступленно запели смычки…

Но была ты со мной всем презрением юным,

Чуть заметным дрожаньем руки…

Ты рванулась движеньем испуганной птицы,

Ты прошла, словно сон мой легка…

И вздохнули духи, задремали ресницы,

Зашептались тревожно шелка.

Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала

И, бросая, кричала: «Лови!..»

А монисто бренчало, цыганка плясала

И визжала заре о любви.

19 апреля 1910

Демон («Прижмись ко мне крепче и ближе…»)

Прижмись ко мне крепче и ближе,

Не жил я – блуждал средь чужих…

О, сон мой! Я новое вижу

В бреду поцелуев твоих!

В томленьи твоем исступленном

Тоска небывалой весны

Горит мне лучом отдаленным

И тянется песней зурны.

На дымно-лиловые горы

Принес я на луч и на звук

Усталые губы и взоры

И плети изломанных рук.

И в горном закатном пожаре,

В разливах синеющих крыл,

С тобою, с мечтой о Тамаре,

Я, горний, навеки без сил…

И снится – в далеком ауле,

У склона бессмертной горы,

Тоскливо к нам в небо плеснули

Ненужные складки чадры…

Там стелется в пляске и плачет,

Пыль вьется и стонет зурна…

Пусть скачет жених --">