Пиня Копман - Пять лепестков шиповника

что в конце к любовной драме двух влюбленных привело.

Ревность ссоры, примиренья, и побои и суды.

Не достало им смиренья, были слишком уж горды.

Он привык к богемной жизни стал душой слезлив и мил.

Он забросил спорт и бизнес, а потом и пол сменил.

Поселился в Таиланде, среди храмов и руин,

пристрастился в контрабанде, возит в Мьянму героин.

А она играла Листа в Bed and Breakfast La Villa,

вышла замуж за штангиста, а потом за футболиста,

за шпажиста, бобслеиста, дзюдоиста, шахматиста,

и в финале за троцкиста, — Мексиканского пола.

«Танец с шляпой» с ним плясала, каблучков вплетая стук.

Скучно комменты писала в Инстаграм и на Фейсбук.

Образцовой работой был Ад восхищён,

бес отозван от дров и котлов.

Прямо к чертовой бабушке послан был он

на трёхлетние курсы козлов.

Золотою медалью пожалован бес,

отчеканен на ней Бармаглот.

И вознес его сам Сатана до небес

взяв директором в Аэрофлот.

Друг-читатель, брови хмуря сообщить тебе спешу:

любит нам литература вешать на уши лапшу.

Верят ей одни балбесы под зазывный звон цимбал.

Нет амуров, только бесы. Нет любви — лишь интересы

Под густой любви завесой сам Нечистый правит бал!

Горечь

Город проклятье. Злобный колдун.

Вытянул пальцы многоэтажек.

Мчится машин запоздалый табун,

Мутится пылью, мажется сажей.

Пялясь бельмасто фонарь-астроном

Небо пятнает лунной печатью.

Ты не вернулась. Черным пятном

Лег мне на душу город-проклятье

В восточных мотивах песенка

Ты прекрасна, Лейла, словно пери,

как средь звезд молодая луна.

Но закрыты мне райские двери -

как луна ты ко мне холодна.

Мое сердце лишила покоя,

но глядишь мне в глаза, визави,

как студент в сопромат с перепоя,

не внимая стихам о любви

Вай-мэй! Не внимая стихам о любви

О, очей моих бедных услада,

о отрада в юдоли земной!

Если б был я халифом Багдада,

я б тебя своей сделал женой.

Белой пеной китайского шелка

Я твою покрывал бы кровать.

Ветерок сквозь нескромные щелки

залетал бы тебя целовать

Вай-мэй! Залетал бы тебя целовать

Изумруды из скал Индостана,

жемчуга от ниппонских пловцов,

привозили б тебе караваны

деловитых багдадских купцов.

Плыли б в струях ночного эфира

ароматов цветочных слои,

и ласкали б рабы из Офира

дынным маслом лодыжки твои.

Вай-мэй! Дынным маслом лодыжки твои

Любовался б тобой непрестанно,

позабыв о трудах и делах,

Принимала б ты винные ванны

(пить вино запрещает Аллах).

Чтобы звездочки глаз твоих ясных

непрестанно горели огнем,

я б послал сто наложниц прекрасных

развлекать тебя ночью и днем

Вай-мэй! Развлекать тебя ночью и днем

Впрочем, тут призадуматься надо:

сто наложниц и ванны вина…

Если б был я халифом Багдада

На фига бы нужна мне жена?

Вай-мэй! Мне и на фиг жена не нужна!

О летнем росте рогов

У заката особый вкус.

Он горчит, как полыни куст,

оставляя в морщинках глаз

пряность сладких запретных ласк.

У заката запах стыда

От фальшивого «Никогда».

Так пронзителен и сугуб

Запах влажных кожи и губ.

У заката особый взгляд.

Этим взглядом смотрит назад

лань, взлетая на горный склон,

если сзади собачий гон.

У заката тревожный звук.

Звон бокала, что выпал вдруг,

и пронзающий до брюшин

шорох мерно шуршащих шин.

У заката тяжелый шаг.

И звонок, как коварный враг.

Кто бы ни был в том виноват –

не смотри на закат!

Реалии

С небес хрустальной вышины

ни грязь, ни камни не видны.

Лучами нежно шевеля

Звезда на Куполе блистала

И представлялась ей Земля

Прекрасным голубым опалом.

Грез романтических полна

с небес в наш мир сошла она.

И ей пришлось узнать на деле

Как обустроен мир земной.

Позавчера я на панели

Ее приметил в час ночной.

Так проняла ее краса,