Николай Степанович Гумилев - Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)

За ними. Я мечту таю,

Что я его еще убью

И, к удивлению друзей,

Врагам на зависть, принесу

В зоологический музей

Его пустынную красу.

«Ну, ну, — сказал Ато-Гано, —

Здесь и пропасть немудрено,

Берите пленных — и домой!»

И войско бросилось гурьбой.

У трупа мертвого вождя

Гано споткнулся, уходя,

На мальчугана лет семи,

Забытого его людьми.

«Ты кто?» — старик его спросил,

Но тот за палец укусил

Гано. «Ну, верно, сын царя», —

Подумал воин, говоря:

«Тебя с собою я возьму,

Ты будешь жить в моем дому».

И лишь потом узнал старик,

Что пленный мальчик звался Мик.

II

В Адис-Абебе^[6] праздник был,

Гано подарок получил,

И, возвратясь из царских зал,

Он Мику весело сказал:

«Сняв голову, по волосам

Не плачут. Вот теперь твой дом;

Служи и вспоминай, что сам

Авто-Георгис^[7] был рабом».

Прошло три года. Служит Мик,

Хоть он и слаб, и невелик.

То подметает задний двор,

То чинит прорванный шатер,

А поздно вечером к костру

Идет готовить инджиру^[8]

И, получая свой кусок,

Спешит в укромный уголок,

А то ведь сглазят на беду

Его любимую еду.

Порою от насмешек слуг

Он убегал на ближний луг,

Где жил, привязан на аркан,

Большой косматый павиан.

В глухих горах Ато-Гано

Его поймал не так давно

И ради прихоти привез

В Адис-Абебу, город роз.

Он никого не подпускал,

Зубами щелкал и рычал,

И слуги думали, что вот

Он ослабеет и умрет.

Но злейшая его беда

Собаки были; те всегда

Сбегались лаять перед ним,

И, дикой яростью томим,

Он поднимался на дыбы,

Рыл землю и кусал столбы.

Лишь Мик, вооружась кнутом,

Собачий прекращал содом.

Он приносил ему плоды

И в тыкве срезанной воды,

Покуда пленник не привык,

Что перед ним проходит Мик.

И наконец они сошлись:

Порой, глаза уставя вниз,

Обнявшись и рука в руке,

На обезьяньем языке

Они делились меж собой

Мечтами о стране иной,

Где обезьяньи города,

Где не дерутся никогда,

Где каждый счастлив, каждый сыт,

Играет вволю, вволю спит.

И клялся старый павиан

Седою гривою своей,

Что есть цари у всех зверей

И только нет у обезьян.

Царь львов — лев белый и слепой,

Венчан короной золотой,

Живет в пустыне Сомали,

Далёко на краю земли.

Слоновий царь — он видит сны

И, просыпаясь, говорит,

Как поступать должны слоны,

Какая гибель им грозит.

Царица зебр — волшебней сна,

Скача, поспорит с ветерком,

Давно помолвлена она

Со страусовым королем.

Но по пустыням говорят,

Есть зверь сильней и выше всех,

Как кровь рога его горят,

И лоснится кошачий мех.

Он мог бы первым быть царем,

Но он не думает о том,

И если кто его встречал,

Тот быстро чах и умирал.

Заслушиваясь друга, Мик

От службы у людей отвык,

И слуги видели, что он

Вдруг стал ленив и несмышлен.

Узнав о том, Ато-Гано

Его послал толочь пшено,

А этот труд — для женщин труд,

Мужчины все его бегут.

Была довольна дворня вся,

Наказанного понося,

И даже девочки, смеясь,

В него бросали сор и грязь.

Уже был темен небосклон,

Когда работу кончил он,

И, от досады сам не свой,

Не подкрепившись инджирой,

Всю ночь у друга своего

Провел с нахмуренным лицом

И плакал на груди его

Мохнатой, пахнущей козлом.

Когда же месяц за утес

Спустился, дивно просияв,

И ветер утренний донес

К ним благовонье диких трав,

И павиан, и человек

Вдвоем замыслили побег.

III

Давно французский консул звал

Любимца негуса, Гано,

Почтить большой посольский зал,

Испробовать его вино,

И наконец собрался тот

С трудом, как будто шел в поход.

Был мул белей, чем полотно,

Был в красной мантии Гано,

Прощенный Мик бежал за ним

С ружьем --">