Николай Степанович Гумилев - Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)

бельгийским дорогим,

И крики звонкие неслись:

«Прочь все с дороги! Сторонись!»

Гано у консула сидит,

Приветно смотрит, важно льстит,

И консул, чтоб дивился он,

Пред ним заводит граммофон,

Игрушечный аэроплан

Порхает с кресла на диван,

И электрический звонок

Звонит, не тронутый никем.

Гано спокойно тянет грог,

Любезно восхищаясь всем,

И громко шепчет: «Ой ю гут!^[9]

Ой френджи^[10], всё они поймут».

А в это время Мик, в саду

Держащий мула за узду,

Не налюбуется никак

Ни на диковинных собак,

Ни на сидящих у дверей

Крылатых каменных зверей.

Как вдруг он видит, что идет

Какой-то мальчик из ворот,

И обруч, словно колесо,

Он катит для игры в серсо.

И сам он бел, и бел наряд,

Он весел, словно стрекоза,

И светлым пламенем горят

Большие смелые глаза.

Пред Миком белый мальчик стал,

Прищурился и засвистал:

«Ты кто?» — «Я абиссинский раб». —

«Ты любишь драться?» — «Нет, я слаб». —

«Отец мой консул». — «Мой вождем

Был». — «Где же он?» — «Убит врагом». —

«Меня зовут Луи». — «А я

Был прозван Миком». — «Мы друзья».

И Мик, разнежась, рассказал

Про павиана своего,

Что с ним давно б он убежал

И не настигли бы его,

Когда б он только мог стянуть

Кремень, еды какой-нибудь,

Топор иль просто крепкий нож;

Без них в пустыне пропадешь.

А там охотой можно жить,

Никто его не будет бить,

Иль стать царем у обезьян,

Как обещался павиан.

Луи промолвил: «Хорошо,

Дитя, что я тебя нашел!

Мне скоро минет десять лет,

И не был я еще царем.

Я захвачу мой пистолет,

И мы отправимся втроем.

Смотри: за этою горой

Дождитесь в третью ночь меня;

Не пропадете вы со мной

Ни без еды, ни без огня».

Он важно сдвинул брови; вдруг

Пронесся золотистый жук,

И мальчик бросился за ним,

А Мик остался недвижим.

Он был смущен и удивлен,

Он думал: «Это, верно, сон», —

В то время как лукавый мул

Жасмин и розы с клумб тянул.

Доволен, пьян, скача домой,

Гано болтал с самим собой:

«Ой френджи! Как они ловки

На выдумки и пустяки!

Запрятать в ящик крикуна,

Чтоб говорил он там со дна,

Им любо! Но зато в бою,

Я ставлю голову свою,

Не победит никто из них

Нас, бедных, глупых и слепых.

Не обезьяны мы, и нам

Не нужен разный детский хлам».

А Мик, в мечтаньях о Луи,

Шаги не рассчитав свои,

Чуть не сорвался с высоты

В переплетенные кусты.

Угрюмо слушал павиан

О мальчике из дальних стран,

Что хочет, свой покинув дом,

Стать обезьяньим королем.

Звериным сердцем чуял он,

Что в этом мире есть закон,

Которым каждому дано

Изведать что-нибудь одно:

Тем — жизнь средь городских забав,

Тем — запахи пустынных трав.

Но долго спорить он не стал.

Вздохнул, под мышкой почесал

И пробурчал, хлебнув воды:

«Смотри, чтоб не было беды!»

IV

Луна склонялась, но чуть-чуть,

Когда они пустились в путь

Через канавы и бурьян,

Луи, и Мик, и павиан.

Луи смеялся и шутил,

Мешок с мукою Мик тащил,

А павиан среди камней

Давил тарантулов и змей.

Они бежали до утра,

А на день спрятались в кустах,

И хороша была нора

В благоухающих цветах.

Они боялись — их найдут.

Кругом сновал веселый люд:

Рабы, сановники, купцы,

С большими лютнями певцы,

Послы из дальней стороны

И в пестрых тряпках колдуны.

Поклонник дьявола порой

С опущенною головой

Спешил в нагорный Анкобер^[11],

Где в самой темной из пещер

Живет священная змея,

Земного матерь бытия.

Однажды утром, запоздав,

Они не спрятались средь трав,

И встретил маленький отряд

Огромный и рябой солдат.

Он Мика за руку схватил,

Ременным поясом скрутил.

«Мне улыбается судьба,

Поймал я бе<г>лого раба! —

Кричал. — И деньги, и еду

За это --">