Александр Викторович Еременко - Добавление к сопромату

приспособленной для плача…

Дальше тоже видеть не хочу.

«Косыми щитами дождей…»

Косыми щитами дождей

заставлены лица людей,

больница и зданье обкома,

где снизу деревьев оскома,

а сверху — портреты вождей.

Заставлены плотным щитом,

как винный отдел гастронома,

и как предисловием к тому —

«Всемирной истории» том.

Заставлен, заброшен, забыт

и воет, как сброшенный с крыши,

вчерашний, зажравшийся, пышный

и бешеный палеолит.

Уставишься в теодолит,

урвав среди ночи кусочек:

он дышит, бушует, клокочет,

клокочет, бушует, кипит…

…Я вздрогну и спрыгну с коня

и гляну на правую руку,

когда, улыбаясь, как сука,

опричник пойдет на меня.

Изначальный образ

Горизонтальная страна.

Определительные — мимо.

Здесь вечно несоизмеримы

диагональ и сторона.

У дома сад.

Квадрат окна.

Снег валит по диагоналям.

А завтра будет в кучу свален

там, где другая сторона.

Ведь существует сатана

из углублений готовален.

Сегодня гений — гениален!

Но он не помнит ни хрена…

Все верно, друг мой,

пей до дна.

У дома сад. Шумит — как хочет.

И кто поймет, чего со сна

он там бормочет.

«Между солнцем горящим…»

А. П.

1.

Между солнцем горящим и спичкой здесь нет разногласий.

Если путь до звезды, из которой ты только возник,

подчиняется просто количеству стертых балясин,

мы споткнулись уже, слава Богу, на первой из них.

Я бы магнием стал, ты бы кальцием в веточке высох,

сократился на нет, по колени ушел в домино,

заострился в иголке, в золе, в концентрических осах.

Я бы… крысу убил, поглупел, я бы снялся в кино.

В вертикальных углах, в героической их канители

этот взгляд мимо цели и миниатюрный разгром.

Сон встает на ребро — обнажаются мели:

полупьяный даос, парадокс близнецов, ход конем.

«Дорога выходит из леса…»

2.

Дорога выходит из леса —

и снова во весь разворот:

еврейский погром разновесов,

разнузданный теннисный корт.

И снова двоичная смута

у входа встает на ребро,

бетоном и астмой раздуто

огромное горло метро.

Налево пойдешь — как нагайка,

огреет сквозняк новостей.

Направо — опять контрогайка

срезает резьбу до костей.

Я вычерпал душу до глины,

до темных астральных пружин,

чтоб вычислить две половины

и выйти один на один

с таким оголтелым китайцем,

что, сколько уже ни крути,

не вычерпать, как ни пытайся,

блестящую стрелку в груди.

Не выправить пьяного жеста,

включенного, как метроном,

не сдвинуться с этого места,

чтоб мне провалиться на нем!

Добавление к сопромату

Чтобы одной пулей

погасить две свечи,

нужно последние расположить так,

чтобы прямая линия,

соединяющая мушку

с прорезью планки прицеливания,

одновременно проходила бы

и через центры обеих мишеней.

В этом случае, произведя выстрел,

можно погасить обе свечи

при условии, что пуля

не расплющится о пламя первой.

«Печатными буквами пишут доносы»…

«Печатными буквами пишут доносы»…

Закрою глаза и к утру успокоюсь,

что все-таки смог этот мальчик курносый

назад отразить громыхающий конус.

Сгоревшие в танках вдыхают цветы.

Владелец тарана глядит с этикеток.

По паркам культуры стада статуэток

куда-то бредут, раздвигая кусты.

О как я люблю этот гипсовый шок

и запрограммированное уродство,

где гладкого взгляда пустой лепесток

гвоздем проковырен для пущего сходства.

Люблю этих мыслей железобетон

и эту глобальную архитектуру,

которую можно лишь спьяну иль сдуру

принять за ракету или за трон.

В ней только животный болезненный страх

гнездится в гранитной химере --">