Владимир Владимирович Набоков - Стихотворения, не вошедшие в сборники

ПРОГУЛКА С J.-J. ROUSSEAU^[1]

Посв<ящается> Александру Николаевичу Бенуа

Сад Le Nôtre’a. В лазурных прудах —

отраженья дельфинов и статуй:

он идет по аллее стрельчатой

с маргариткой и книгой в руках;

и, мечтая о новом "Emile",

он любуется стройностью сада.

Средь притворств витьеватых — отрада —

этот строгий, размерный стиль.

У фонтана — прямые партеры.

Чуть насмешливо смотрит Rousseau,

как жеманно играют в cerceau^[2]

две маркизы и два кавалера.

Январь 1917

ЗИМНЯЯ НОЧЬ

1

Зимнею лунною ночью молчанье

Кажется ровным дыханьем небес…

В воздухе — бледных лучей обаянье…

Благословенные лунным сияньем,

Дремлют аллея, и поле, и лес…

2

Лыжи упругие сладко скрипят;

Длинная синяя тень провожает…

Липы, как призраки черные в ряд,

Странные, грустные, в инее спят…

Мягко сугробы луна освещает.

3

Царственно круглое белое пламя

Смотрит на поле, на снежную гладь…

Зайца спугну за нагими кустами;

Гладь нарушая тройными следами,

Он пропадет… и безмолвно опять.

4

Нивой пойду… Беспредельна она…

Воздух хрустально-морозный целую…

Небо — сиянье, земля — тишина…

В этом безмолвии смерти и сна

Ясной душой я бессмертие чую.

<Март 1917>

РЕВОЛЮЦИЯ

Я слово длинное с нерусским окончаньем

нашел нечаянно в рассказе для детей,

и отвернулся я со странным содроганьем.

В том слове был извив неведомых страстей:

рычанье, вопли, свист, нелепые виденья,

стеклянные глаза убитых лошадей,

кривые улицы, зловещие строенья,

кровавый человек, лежащий на земле,

и чьих-то жадных рук звериные движенья…

А некогда читать так сладко было мне

о зайчиках смешных со свинками морскими,

танцующих на пнях весною, при луне!

Но слово грозное над сказками моими

как пронеслось! Нет прежней простоты:

и мысли страшные ночами роковыми

шуршат, как старые газетные листы!

<1917>

"Вечер тих. Я жду ответа…"

Вечер тих. Я жду ответа.

Светит око Магомета.

Светит вышка минарета

На оранжевой черте.

Безрассудно жду ответа,

К огневой стремясь мечте.

Муэдзина песнь допета.

Розы дымки, розы света

Увядают в высоте.

Я взываю. Нет ответа…

2 августа 1918

БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН

(Памяти Пушкина)

Он здесь однажды был. Вода едва журчит.

На камне свет лежит белеющим квадратом.

Шныряют ласточки под сводом полосатым.

Я чую прошлое: но сердца не пленит

Фонтана вечный плач; ни страшные виденья,

Ни тени томных жен, скользящих меж цветов,

Ни роскошь темная тех сказочных веков,

Мне ныне чудятся и будят вдохновенье.

О нет! Иных времен я слышу тайный зов.

Я вижу здесь его в косой полоске света, —

Густые волосы и резкие черты

И на руке кольцо, не спасшее поэта.

И на челе его — тень творческой мечты.

В святом предчувствии своих грядущих песен

Он — тихий — здесь стоял, и — как теперь, — тогда

Носились ласточки, и зеленела плесень

На камнях вековых, и капала вода.

18 августа 1918

Бахчисарайский дворец

РЫЦАРЬ

Я в замке. Ночь. Свод сумрачно-дубовый.

Вдоль смутных стен портретов смутный ряд.

Я не один: в углу — средневековый

суровый страж, составленный из лат.

Он в полутьме, как сон убийцы хмурый,

стоял с копьем в закованной руке.

Я расставлял огромные фигуры

при трех свечах на шахматной доске.

И вот огонь угрюмый отсвет кинул

на рыцаря — и видел, слышал я:

он медленно забрало отодвинул,

и звякнула стальная чешуя.

Он подошел тяжелою походкой,

стуча копьем и латами звеня;

сел предо мной и руку поднял четко,

и стал играть, не глядя на --">