Кармен Мария Мачадо - Дом иллюзий

(грамматические формы, выражающие допущения, сомнения и пожелания)», написать историю «с архивом и вопреки архиву», «вообразить то, что невозможно верифицировать».

Насилие над женщинами так же старо, как наша способность к психологической манипуляции и жестокости в отношениях, но общепринятая концепция этого насилия сложилась не более чем полвека тому назад. Разговор о домашнем насилии в однополых и квир-сообществах начался еще позже, и об этом широкой публике известно еще меньше. По мере того как мы осмысляем формы, которые принимает нынче насилие в интимной жизни, появляются все новые понятия: мужчина-жертва, женщина-насильница, квир-жертвы и квир-насильники – очередные призраки, всегда обитавшие здесь, в доме правителя. Современные ученые, писатели, мыслители обладают новыми инструментами для проникновения в тайны архивов, подобно тому, как историки и другие специалисты уже сумели применить к прошлым векам современное понимание квир-сексуальности. Задумаемся: какова же топография лакун? Где они находятся? Какой путь приведет нас к цельности? Как воздать справедливость людям, пострадавшим в прошлом, если не осталось материальных доказательств их мучений? Как направить нашу архивную работу к справедливому воздаянию?

Мемуары в основе своей – акт воскрешения. Пишущий воссоздает прошлое, реконструирует диалоги. Выжимает смысл из давно забытых событий. Месит глину воспоминаний и записей, фактов и истолкований, лепит из них единый ком, раскатывает в плоский блин. Манипулирует временем, воскрешает умерших. Помещает себя и других в необходимый контекст.

Вот что я вношу в архив: домашнее насилие среди партнеров с общей гендерной идентичностью вполне возможно и не так уж редко, и оно может выглядеть, например, так. Я говорю в тишину. Я бросаю камень своего рассказа в глубокую расселину, измеряю ее глубину тихим отголоском падения.

Часть I

Эрос вновь меня мучит истомчивый –

Горько-сладостный,

Необоримый змей^[8].

Сапфо

Дом иллюзий как не-метафора

Полагаю, о Доме иллюзий слышали все. Ведь он существует на самом деле. Высится неподалеку от леса, на краю лужайки. У него и фундамент есть, хотя слухи, будто в фундаменте погребены мертвецы, почти наверняка ложь. Когда-то с крепкой ветки дерева свисали качели, но теперь болтается лишь одинокая петля. Возможно, вы слышали и рассказы о хозяине дома, но, уверяю вас, это вымысел. Хозяин – не отдельный человек, а весь университет. Целый городок хозяев! Можете себе представить?

Большинство ваших предположений вполне точны. Есть и пол, и стены, и окна, и крыша. Если вы считаете, что в доме две спальни, вы одновременно и правы, и нет. Кто может утверждать, что спален всего две? Любая комната может служить спальней, достаточно поставить кровать. А порой и кровати не нужно, главное, чтобы здесь ночевали. Назначение комнаты придумывает ее обитатель. Его действия важнее замыслов архитектора.

Я затрагиваю этот вопрос потому, что важно помнить: Дом иллюзий материален. Он материален так же, как книга, которую вы держите в руках, а пугает куда меньше, чем она. Стоит мне захотеть, и я дала бы вам адрес, чтобы вы поехали туда, посидели в машине перед Домом иллюзий, попытались вообразить, что происходило внутри. Ездить туда я не советую – но вы можете. Никто вас не остановит.

Дом иллюзий как плутовской роман

До встречи с женщиной из Дома иллюзий я жила в крошечной трехкомнатной квартирке в Айове. Дом был в ужасном состоянии: развалюха для бедноты, собрание эклектичных, кошмарных деталей. Внизу было помещение – мы с соседями именовали его «комнатой убийцы»: кроваво-красные стены, пол и потолок, а в довершение потайной люк и онемевший стационарный телефон. А еще в цокольном этаже располагалась поистине лавкрафтова система отопления, простиравшая длинные щупальца во все концы дома. В сырую погоду парадная дверь набухала, словно подбитый глаз, и не желала открываться. Огромный двор был обрамлен ядовитым плющом, деревьями, подгнившим забором. Посреди чернело кострище.

Я жила с Джоном, Лорой и их котом Токио. Они были парой – бледные и длинноногие экс-жители Флориды, которые вместе учились в каком-то хипповском колледже и приехали в Айову писать дипломы. Воплощение флоридской аффектированности, эксцентричности и – в итоге – единственное, что после Дома иллюзий поможет мне не --">