Эрнест Миллер Хемингуэй - Прощай, оружие!

От дубовой рощи на горе осталось одно воспоминание. Летом, когда мы вошли в город, она стояла зеленая, а сейчас лишь пни, да обрубки стволов, да вывороченная земля, и как-то в конце осени я оказался на месте бывшей рощи и увидел наплывающее облако. Оно двигалось очень быстро, и солнце потускнело, и все сделалось серым, небо заволокло, облако накрыло гору, и вот уже всюду снег. Его косило ветром, он покрывал голую землю и торчащие пни, снег лежал на орудиях и заметал дорожку, что вела к сортиру позади траншей.

Позже, уже в городе, я наблюдал за падающим снегом из окна борделя для офицеров, где мы с приятелем распивали бутылку асти, и, глядя на обильный снегопад, понимали, что военная кампания этого года закончилась. Горы так и не взяли – ни в верховьях реки, ни за ней. Эта задача перенеслась на следующий год. Мой приятель увидел, что по улице, старательно обходя грязь, идет полковой священник, с которым мы встречаемся в офицерской столовой, и постучал в окно, чтобы привлечь его внимание. Священник задрал голову, увидел нас и улыбнулся. Мой приятель сделал ему знак – мол, заходите. Священник покачал головой и пошел дальше. Вечером в столовой народ быстро, со знанием дела наворачивал спагетти: кто-то сначала поднимал их на вилке и, лишь оторвав от тарелки, отправлял по назначению, другие одним движением всасывали в рот, запивая вином из четырехлитровой плетеной фляги. Фляга раскачивалась в железной люльке, ты наклонял ее указательным пальцем, и отличное прозрачное вино красного дубильного цвета выливалось в стакан, который надо было держать в той же руке. А после спагетти капитан начал подтрунивать над священником.

Молодой священник, красневший, как девица, был в такой же, как у всех, военной форме, только над левым нагрудным карманом серого френча болтался темно-красный бархатный крестик. Капитан в расчете на меня, чтобы я все понял и ни одна шутка не пропала даром, перешел на ломаный итальянский.

– Сегодня святой отец с девочки, – сказал капитан, переводя взгляд со священника на меня. Священник покраснел и с улыбкой покачал головой. Ему часто доставалось от капитана.

– Не так? – удивился капитан. – Сегодня я видеть святой отец с девочки.

– Нет, – ответил священник. Офицеры тащились от этих наездов.

– Святой отец без девочка, – продолжал капитан. – Совсем без девочка, – пояснил он для меня. Потом взял мой стакан и стал подливать, при этом не сводя с меня глаз, но и не выпуская из виду священника.

– Святой отец каждую ночь пять девочки. – За столом все засмеялись. – Вы поняли? – Святой отец каждую ночь пять девочки. – Он показал пятерню и расхохотался. Священник отнесся к этому как к шутке.

– Папа римский хочет, чтобы австрийцы выиграли войну, – сказал майор. – Ему нравится Франц-Иосиф. Вот от кого идут денежки. Я – атеист.

– Вы «Черную свинью» читали? – спросил лейтенант. – Я вам достану. Эта книга пошатнула мою веру.

– Грязная и подлая, – ответил священник. – Она не могла вам понравиться.

– Очень ценная книга, – возразил лейтенант. – Она рассказывает о церковниках. Вам понравится, – обратился он ко мне.

Мы со священником обменялись улыбками, нас разделяла горящая свеча.

– Не читайте, – сказал он.

– Я вам ее достану, – настаивал лейтенант.

– Все мыслящие люди атеисты, – заметил майор. – В масонов я тоже не верю.

– Я верю в масонов, – заявил лейтенант. – Достойная организация.

Кто-то вошел в столовую, и через открытую дверь я увидел, что валит снег.

– Из-за снегопадов о наступлении придется забыть, – сказал я.

– Само собой, – отозвался майор. – Берите отпуск. Посмотрите Рим, Неаполь, Сицилию…

– Пусть съездит в Амальфи, – предложил лейтенант. – Там живет моя семья. Я вам напишу рекомендательное письмо. Они вас примут как сына.

– Пусть едет в Палермо.

– На Капри.

– Почему бы вам не заглянуть в Абруцци и к моей семье в Капракотте, – сказал священник.

– Абруцци, скажете тоже. Да там снега больше, чем здесь. Что он, крестьян не видел? Пусть посмотрит центры культуры и цивилизации.

– Ему нужны хорошие девочки. Я вам дам адреса в Неаполе. Юные красотки… а при них мамочки. Ха-ха-ха!