Элизабет Гаскелл - Рождественные бури и штиль

– О, какой же я зверь! Господи, прости меня! Что значит чай моего мужа в сравнении с жизнью малютки? В крупе – все зависит от времени. Какое бездушное создание… по всему видно, что ты не имела ребенка.

И прежде, чем кончились эти упреки, она была уже внизу, с чайником в руке. Мэри не находила слов, да к тому же и не могла говорить от слез, чтобы выразить свою благодарность. Мистрисс Дженкинс отклонила от себя излияние этого чувства, сухо сказав своей соседке:

– Я делаю это не для вас, мам, но для больного ребенка, в той надежде, что он вырастет и будет снисходителен к бедным бессловесным животным, особливо если сам станет забывать запирать шкап со съестными припасами.

Мистрисс Дженкинс сделала все, и даже более, чем могла бы придумать Мэри при своей неопытности. Она приготовила теплую ванну, употребив при этом термометр своего супруга (мистер Дженкинс наблюдал температуру воздуха каждый день, и занимался этим пунктуально, как часы). Она велела матери опустить ребенка в воду, сохраняя прежний холодный, неподвижный, оскорбительный вид, и потом удалилась на верх, не сказав ни полслова. Мэри хотела было попросить ее остаться, но не осмелилась: слезы катились по её щекам сильнее прежнего. Бедная молодая мать! с каким нетерпением считала она минуты, ожидая доктора. Но, еще до его прихода, мистрисс Дженкинс, снова спустилась вниз, и принесла с собой что-то в руке.

– Я часто видела припадки этой болезни, чего, полагаю, мам, вам не удавалось. При этих случаях горчичник на грудь помогает отлично; я приготовила его и, с вашего позволения, мам, положу бедному малютке.

Мэри не могла говорить: она только сделала знак, выражавший согласие и благодарность.

Через несколько секунд ничем непрерываемого молчания, горчичник начал действовать. Ребенок посмотрел на мать, как будто стараясь извлечь из её взоров твердость духа, чтоб перенести жгучую боль; но, глядя на его страдание, Мэри тихо рыдала; недостаток твердости духа в ней самой сообщился ему и он начал реветь. – В эту минуту мистрисс Дженкинс приподняла свой передник и закрыла им лицо.

– Успокойся, милочка! потерпи немного! сказала она по возможности веселым тоном.

Маленькое личико малютки просветлело. Твердость духа возвратилась к Мэри, и обе женщины обоюдными силами утешали его, пока горчичник не подействовал окончательно.

– Ему лучше, мистрисс Дженкинс, посмотрите ему в глазки! Какая разница! Он и дышит теперь легче….

При этих словах вошел доктор. Он осмотрел пациента. Ребенку действительно было лучше.

– Припадок был сильный. Средства, которые вы употребили, превосходны. Часом позже не помогла бы ему вся фармакопея. Я пришлю порошок, и пр. и пр.

Мистрисс Дженкинс осталась выслушать это мнение. С сердцем, совершенно спокойным, она уже хотела выйти из комнаты, когда Мэри схватила её руку и поцеловала: она не могла иначе высказать своей благодарности.

Мистрисс Дженкинс казалась сконфуженною и оскорбленною; казалось, будто она, прибежав наверх, сейчас же вымоет руку.

Но наперекор этим кислым взглядам, через час времени, она тихо сошла вниз посмотреть, в каком положении находился ребенок.

Маленький джентльмен сладко спал после испуга и боли, которыми наделили его друзья, – и в утро Рождества, когда Мэри проснулась и посмотрела на хорошенькое, бледное личико, лежавшее у неё на руке, она с трудом могла представить себе опасность, в которой находился малютка.

Позже обыкновенного она встала с постели и услышала, что в верхнем этаже происходит страшная суматоха. Как вы думаете, что там случилось? – Кот изменил своему лучшему другу: он съел лучшую сосиску своих покровителей; изгрыз и перепачкал все прочие до такой степени, что невозможно было употребить их в дело! Прожорливости кота не было границ! в припадке аппетита он съел бы, кажется, родного отца! Теперь мистрисс Дженкинс в свою очередь бушевала и кричала:

– Я тебе задам негодяй! Я повешу тебя! И когда же вздумал сделать это – в первый день праздника, – когда все лавки заперты! Ну что такое индюшка без сосисок? – гневно заключила мистрисс Дженкинс.

– Ах, Джем! шептала Мэри: – послушай, какой у них шум из-за сосисок – я бы послала мистрисс Дженкинс несколько штучек, приготовленных матушкою – право, они будут вдвое лучше купленных.