Катарина Сусанна Причард - Дитя урагана

Катарина Причард ДИТЯ УРАГАНА

1

Всю ночь сквозь густую тьму и неистовство урагана в доме на крутом склоне холма над Левукой мерцал огонек.

Сначала на остров с невероятной силой обрушился ветер, разрушая городок, рассеивая по земле обломки непрочных туземных хижин, словно бумагу, взметая листы железа в воздух, выворачивая с корнями деревья, а потом хлынул ливень. Лишившиеся крова люди пробирались к дому на склоне холма, где горел огонь. Отец рассказывал потом, что это было единственное жилище, на котором уцелела крыша, и в ту ночь ему пришлось приютить многих белых и туземцев.

Мама говорила, что ей никогда не забыть вой ветра, рев моря и грохот дождя по крыше. Весь дом качался и дрожал, казалось, его вот-вот сорвет с места и унесет; но она совсем не чувствовала страха, словно буря бессильна была причинить ей вред.

В первых бледных лучах зари стало явственно видно опустошение, причиненное ураганом. Городок весь разбит и разорен, точно после артиллерийского обстрела, дамба снесена, море прорвалось на главную улицу, суда, стоявшие в гавани, выброшены на берег или на прибрежные рифы, кокосовые плантации сровнены с землей. А в доме на склоне холма туземцы с благоговением разглядывали младенца, которого оставил в память о себе ураган.

— «Na luve ni Cava!» — восклицали они. — Она — дитя урагана! (Они произносили: «На лува нии сава».)

Отец смеялся над их суеверием, но был благодарен неведомым богам ветра и моря, защитившим его дом в ту ночь. Он принял имя, которое жители Фиджи дали его дочери, хотя родители заранее решили: если родится девочка, назвать ее Катарина Сусанна в честь умершей маминой сестры, а уменьшительно — Катти.

Было утро 4 декабря 1883 года.

Как восхищался и гордился своим первым ребенком отец! Он любил мне рассказывать, как брал меня на руки, а я таращила глаза, словно торопилась постичь удивительный мир, в который попала.

— С самого рождения ты смотрела вокруг во все глаза и всегда задавала вопросы, — говорил отец.

Глаза отца начинали блестеть, когда он вспоминал беззаботные дни на Фиджи, словно с удовольствием переживая то время заново. После долгих лет на островах, полных опасных приключений, он приобрел наконец солидное положение — стал правительственным переводчиком, редактором «Фиджи таймс» и авторитетным специалистом по южным районам Тихого океана.

Его душевная энергия и обаяние действительно снискали отцу широкую популярность. Перед поездкой из Левуки в Мельбурн, где должна была состояться его свадьба, отцу преподнесли красиво оформленный адрес и премию в сто золотых соверенов — «за те услуги, — как было сказано, — которые вы оказали колонии, будучи смелым, энергичным и талантливым журналистом».

Этот лестный адрес, написанный зелеными, алыми и золотыми буквами, и сейчас сверкает на стене моего рабочего кабинета. Ответ отца много лет пролежал, забытый, в старом альбоме среди газетных вырезок, хотя его тоже следовало бы вставить в рамку. Напечатанный в «Фиджи таймс», он был отражением твердого характера отца и тех качеств, которые отличали его как журналиста. «...Я всегда высоко ставил журналистскую этику, для меня это вопрос чести. Я считаю журналиста негласным наставником нашей эпохи, а следовательно, его прямой долг — соблюдать в своей работе тот честный, бесстрашный, мужественный и независимый тон, который оказывал бы соответствующее воздействие на окружающих...»

Отец был глубоко счастлив, когда женился на женщине, которую любил долгие годы, и поселился с ней в доме на склоне холма над Левукой. А после рождения первого ребенка он поистине чувствовал себя на седьмом небе.

Мама была в то время хрупкой, серьезной молодой женщиной с большим нежным ртом, каштановыми волосами и серо-зелеными глазами. Очарованная красотой тропической природы, она часто рисовала дом на холме, изящные стволы и веера кокосовых пальм на фоне неба, бескрайнее синее море вдали и острова на горизонте, розовато-лиловые и голубые или охваченные пламенем заката. Она собирала на берегу раковины и засушивала в альбоме папоротники и водоросли. Но после рождения ребенка некоторые обычаи острова стали причинять ей беспокойство, например то, что белой женщине полагалось иметь туземную няньку для своего малыша, и притом этой нянькой --">