Александр Сеничев - Александр и Любовь

Сергей Сеничев Александр и Любовь 

Вместо пролога

Буба и Лала - Лалака и Бу - Хозяин и Заяц (заЙц - так это звучало на их языке) - Александр Блок и Любовь Менделеева...

История великой любви будет рассказана в этой книге. Великой любви и несчастливого супружества. Едва ли не самого несчастливого в пестром ряду историй супружества сколько-нибудь соразмерных им фигур. Есть ли в истории семейных отношений примеры любви, не принесшей действительно дорогим друг другу людям ничего кроме несчастья? - Да сколько угодно. Слышали ли мы что-нибудь о них? - Никогда.

Эта история очень похожа на притчу. Повороты в ее сюжете до того неожиданны и в то же время хрестоматийны, что в мозгу у самого несгибаемого атеиста невольно поселяется мысль о какой-то удивительно неземной ее режиссуре. Будто создатель взялся пересказать подлинную историю Адама и Евы, и ему вдруг не хватило канонических полусотни строк. И тогда в очередное назидание живущим он сложил вдохновенную песнь о судьбе мужчины и женщины, которых одарил величайшей любовью, но наделил при этом одного -величайшими же гордыней и унынием, а другую - не меньшими тщеславием и самовлюбленностью. И заставил их пройти с этой ношей рука об руку много-много лет. При этом мы бесстрашно называем эту историю драматичной хотя бы еще и потому, что семейная жизнь Поэта и Прекрасной Дамы подчас наводит и на еще одну, совершенно кощунственную мысль: ведя эту парочку по земной юдоли, Господь словно не столько судьбами их был одержим, сколько практиковался в освоении приемов канонической же театральной драмы. Он будто экспериментировал - словно писал идеальную пиесу, в которую хотел уместить всё сразу. И случайную встречу, и первый пожар чувств, и их

бессчетные развенчания и возвращения, и череду измен. Будто Всевышнего вело, и он бывал порой так беспощаден к своим героям, что... Впрочем, подобного рода речами мы серьезно рискуем оттолкнуть от себя и тех, кто истинно верит в бога над нами, и тех, кто столь же уверенно не считает себя пребывающими в прелести. А это нам совсем ни к чему - мы всерьез намерены поразить воображение и тех, и других, и нисколько не сомневаемся в том, что добьемся желаемого.

Мы собираемся рассказать вам о Блоке, которого вы, скорее всего, не знаете. О мужчине, который к несчастию для себя и к нашему счастью был выдающимся (так не хочется употребить здесь разменное как гривенник «гениальным»!) поэтом. При этом мы планируем запретить себе любого рода литературоведческие отступления, хоть сколько-то заслоняющие от нас истинный лик этого несомненно многогранного человека. Потому как, если взяться разглядывать Блока через призму его литературного наследия, тут же и скатишься на тональность, принятую в учебниках, а учебники мы с вами уже проходили. И все, что из учебников в многочисленные биографии переписано -кажется, тоже. Потому как в учебниках и биографиях принято нахваливать. Нахваливать всё - даже ненаписанное - вслед одному уже замыслу. Как, например, нахваливают порой обещанный, да так и не придуманный им монолог безумицы, который Любовь Дмитриевна хотела читать в «Бродячей собаке: вот так прямо и пишут: «ах, как потрясающе современно прозвучал бы он.» и т.д.

А представляете, каких великолепных сонетов понасочинял бы Чехов, кабы сочинял Чехов сонеты!.. А представляете, что за прелесть были бы оперы с симфониями Пушкина, не поверь старику Державину и сосредоточься в свое время на музыке, а?.. - Бред...

Но мы же и заранее просим у вас извинения за возможные нарушения сей клятвы - Блок все-таки немыслим в отрыве от его строк. И некоторые из них мы вероломно употребим в качестве признательных показаний, а то и вовсе - самооговоров.

Мы постараемся помочь вам забыть, что речь идет об одном из главных персонажей русского Парнаса, поскольку уже договорились: имеем целью разобраться не в творческой кухне великолепного поэта, но в жизни не слишком счастливого мужчины по фамилии Блок - мужчины, о котором вы, скорее всего, знаете непростительно мало. Но для того, чтобы хорошенько разглядеть мужчину, нам придется пристально всмотреться и в женщину. Мы собираемся явить вам полную взлетов и падений, изломов и новых надежд жизнь Любови Дмитриевны Менделеевой-Блок - той самой женщины, без которой первым и лучшим русским символистом остался бы, скорее всего, Константин Бальмонт. Женщины, быть может, так и не понявшей до конца, --">