Марк Твен - Речь на Шотландском банкете в Лондоне

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ МАРКА ТВЭНА РѢЧЬ НА ШОТЛАНДСКОМЪ БАНКЕТѢ ВЪ ЛОНДОНѢ

Въ годовщину «Шотландскаго Общества» въ Лондонѣ, въ понедѣльникъ вечеромъ, Маркъ Твэнъ произнесъ тостъ «за дамъ». По отчету «Лондонскаго Обозрѣвателя», тостъ этотъ былъ слѣдующаго содержанія:

«Я во истину счастливъ честью, выпавшей на мою долю: произнести этотъ тостъ, тостъ „за дамъ“ или, съ вашего позволенія, „за женщинъ“, — послѣдній терминъ, пожалуй, даже предпочтительнѣе… Во всякомъ случаѣ, это — наиболѣе древній титулъ и уже потому имѣетъ преимущество на особое уваженіе (Смѣхъ). Замѣчательно, что библія, съ ея безъискусственною, простодушной искренностью, составляющей характернѣйшую черту всего Священнаго писанія, постоянно остерегается назвать гдѣ-нибудь „дамой“ даже всемірно-знаменитую праматерь человѣчества, говоря о ней всюду только какъ „о женщинѣ“ (Смѣхъ). Это странно, но вы сами можете убѣдиться, что это дѣйствительно такъ! Я особенно польщенъ сдѣланной мнѣ честью еще и потому, что, по моему мнѣнію, тостъ „за женщинъ“, принадлежитъ къ числу тѣхъ, которые, по всей справедливости и по правиламъ галантности, должны бы предшествовать всякимъ другимъ, — и „за армію“ и „за флотъ“, и даже, „за королевскій домъ,“ — хотя въ сей день и въ сей странѣ соблюденіе этого послѣдняго условія не является, быть можетъ, обязательнымъ на томъ простомъ основаніи, что въ тостѣ „за королеву Англіи и принцессу Уэльскую“ — каждымъ изъ насъ молчаливо сдѣланъ уже одинъ глубокій глотокъ и за всѣхъ женщинъ вообще! (Возгласы одобренія). Какъ разъ въ настоящую минуту мнѣ вспоминается стихотвореніе знакомое, вѣроятно, всѣмъ и каждому изъ васъ. Какимъ поэтическимъ вдохновеніемъ дышетъ оно — и какъ невольно всѣмъ намъ настоящій тостъ приводитъ на память эти именно строфы! — когда благороднѣйшій, граціознѣйшій, чистѣйшій, величайшій изъ поэтовъ воскликнулъ:

   „О женщина! Женщина………..

   „Женщина…

(Смѣхъ). Конечно, вы сами припоминаете это стихотвореніе, а, вмѣстѣ съ тѣмъ, вспоминаете и то, съ какимъ чувствомъ, съ какой нѣжностью, съ какой почти незамѣтной послѣдовательностью стихи эти, строка за строкой, воспроизводятъ передъ нами идеалъ истинной и совершенной женщины. И взирая на этотъ законченно-чудный образъ, вы ощущаете, какъ удивленіе ваше переходитъ въ благоговѣніе къ Тому, Кто съумѣлъ создать столь прекрасное существо единымъ простымъ дыханіемъ, единымъ простымъ словомъ. И теперь, въ то время какъ я говорю здѣсь, вы вновь вызываете въ себѣ воспоминаніе о томъ, какъ поэтъ, неуклонно вѣрный исторіи всего человѣчества, подвергаетъ это прекрасное дитя своего сердца и своего генія, испытаніямъ и страданіямъ, которыя рано или поздно постигаютъ всѣхъ, населяющихъ нашу планету и какъ эта трогательная исторія разражается катастрофой, полной дикаго, болѣзненнаго, печальнаго раскаянія.

Стихи эти гласятъ, приблизительно слѣдующее:

   «Ахъ, ахъ… ахъ, ахъ… ахъ, ахъ!

   „Ахъ, ахъ… ахъ, ахъ!

и т. д. (Смѣхъ). Окончаніе я, къ сожалѣнію, забылъ, но, — все равно, — взятое въ цѣломъ это стихотвореніе представляется мнѣ самымъ выдающимся прославленіемъ женщины, когда бы то ни было сдѣланнымъ человѣческимъ геніемъ… (Смѣхъ)… И я чувствую, что, если бы я говорилъ здѣсь еще цѣлые часы подъ-рядъ, то все-таки не съумѣлъ бы выразить мою возвышенную мысль съ большей полнотой и справедливостью, чѣмъ это сдѣлалъ теперь, приведя подлинныя несравненныя слова поэта. (Новый взрывъ смѣха). Фазы женской природы безконечны по своему разнообразію. Возьмите какой угодно типъ женщины, и въ каждомъ вы найдете нѣчто достойное вниманія, удивленія, любви. Вы всегда найдете здѣсь-то, что связываетъ вмѣстѣ руку и сердце. Кто былъ патріотичнѣе Орлеанской дѣвы? Кто былъ храбрѣе ея? Кто далъ намъ болѣе возвышенный примѣръ самопожертвованія? Да! Вы еще живо помните то болѣзненное содроганіе сердца, тотъ великій наплывъ скорби, которые испытали всѣ мы, когда Орлеанская Дѣвственница пала мертвой… при Ватерлоо (Взрывъ смѣха). Кто изъ васъ не оплакивалъ гибель Сафо, этой излюбленной поэтессы… Израиля! (Смѣхъ). Кто изъ насъ не испыталъ на себѣ скромныя заботы, успокоительное вліяніе и кроткую невинность какой-нибудь… Лукреціи Боржіи? (Смѣхъ). Кто изъ насъ осмѣлится присоединить свой голосъ къ безсердечной клеветѣ, увѣряющей, будто женщина расточительна во всемъ, что касается ея туалета? О, --">