Джек Лондон - Развести костер

But the brute had its instinct. Но собаку предостерегал инстинкт. It experienced a vague but menacing apprehension that subdued it and made it slink along at the man's heels, and that made it question eagerly every unwonted movement of the man as if expecting him to go into camp or to seek shelter somewhere and build a fire. Ее охватывало смутное, но острое чувство страха; она понуро шла за человеком, ловя каждое его движение, словно ожидая, что он вернется в лагерь или укроется где-нибудь и разведет костер. The dog had learned fire, and it wanted fire, or else to burrow under the snow and cuddle its warmth away from the air. Собака знала, что такое огонь, она жаждала огня, а если его нет - зарыться в снег и, свернувшись клубочком, сберечь свое тепло. The frozen moisture of its breathing had settled on its fur in a fine powder of frost, and especially were its jowls, muzzle, and eyelashes whitened by its crystalled breath. Пар от дыхания кристаллической пылью оседал на шерсти собаки; вся морда, вплоть до ресниц, была густо покрыта инеем. The man's red beard and moustache were likewise frosted, but more solidly, the deposit taking the form of ice and increasing with every warm, moist breath he exhaled. Рыжая борода и усы человека тоже замерзли, но их покрывал не иней, а плотная ледяная корка, и с каждым выдохом она утолщалась. Also, the man was chewing tobacco, and the muzzle of ice held his lips so rigidly that he was unable to clear his chin when he expelled the juice. К тому же он жевал табак, и намордник изо льда так крепко стягивал ему губы, что он не мог сплюнуть, и табачный сок примерзал к нижней губе. The result was that a crystal beard of the colour and solidity of amber was increasing its length on his chin. If he fell down it would shatter itself, like glass, into brittle fragments. Ледяная борода, плотная и желтая, как янтарь, становилась все длинней; если он упадет, она, точно стеклянная, рассыплется мелкими осколками. But he did not mind the appendage. Но этот привесок на подбородке не смущал его. It was the penalty all tobacco-chewers paid in that country, and he had been out before in two cold snaps. Такую дань в этом краю платили все жующие табак, а ему уже дважды пришлось делать переходы в сильный мороз. They had not been so cold as this, he knew, but by the spirit thermometer at Sixty Mile he knew they had been registered at fifty below and at fifty-five. Правда, не в такой сильный, как сегодня, однако спиртовой термометр на Шестидесятой Миле в первый раз показывал пятьдесят, а во второй -пятьдесят пять градусов ниже нуля. He held on through the level stretch of woods for several miles, crossed a wide flat of nigger-heads, and dropped down a bank to the frozen bed of a small stream. Несколько миль он шел лесом по ровной местности, потом пересек поле и спустился к узкой замерзшей реке. This was Henderson Creek, and he knew he was ten miles from the forks. Это и был ручей Гендерсона; отсюда до развилины оставалось десять миль. He looked at his watch. Он посмотрел на часы. It was ten o'clock. Было ровно десять. He was making four miles an hour, and he calculated that he would arrive at the forks at half-past twelve. Он делает четыре мили в час, значит, у развилины будет в половине первого. He decided to celebrate that event by eating his lunch there. Он решил отпраздновать там это событие -сделать привал и позавтракать. The dog dropped in again at his heels, with a tail drooping discouragement, as the man swung along the creek-bed. Собака, уныло опустив хвост, покорно поплелась за человеком, когда тот зашагал по замерзшему руслу. The furrow of the old sled-trail was plainly visible, but a dozen inches of snow covered the marks of the last runners. Тропа была ясно видна, но следы последних проехавших по ней нарт дюймов на десять занесло снегом. In a month no man had come up or down that silent creek. Видимо, целый месяц никто не проходил здесь ни вверх, ни вниз по течению. The man held steadily on. Человек уверенно шел вперед. He was not much given to thinking, and just then particularly he had nothing to think about save that he would eat lunch at the forks and that at six o'clock he would be in camp with the boys. Он не имел привычки предаваться размышлениям, и сейчас ему решительно не о чем было думать, кроме как о том, что, добравшись до развилины, он позавтракает, а в шесть часов будет в лагере среди товарищей. There was nobody to talk to and, had there been, speech would have been impossible because of the ice-muzzle on his mouth. Разговаривать было не с кем, и все равно он не мог бы разжать губы, скованные ледяным намордником. So he continued monotonously to chew tobacco and to increase the length of his amber beard. Поэтому он продолжал молча жевать табак, и его янтарная борода становилась все длиннее. Once in a while the thought reiterated itself that it was very cold and that he had never experienced such cold. Время от времени в его мозгу всплывала мысль, что мороз очень сильный, такой сильный, какого ему еще не приходилось переносить. As he walked along he rubbed his cheek-bones and nose with the back of his mittened hand. На ходу он то и дело растирал рукавицей щеки и нос. He did this automatically, now and again changing hands. Он делал это машинально, то одной рукой, то другой. But rub as he would, the instant he stopped his cheek-bones went numb, and the following instant the end of his nose went numb. Но стоило ему --">