Лев Моисеевич Квитко - Лям и Петрик

Лев Квитко Лям и Петрик Повесть

Любимому другу Бетти

[1]

Поутру Лям всегда так чутко спит! Сквозь закрытые веки проникает легкий свет. Поутру даже спросонок можно угадать, где солнце — далеко за рекой или уже на высоченной куче лузги у маслобойки Гайзоктера и скользит по ней вниз в ложбину.

Тело уж само ощущает, что бабушка поднялась. В постели стало просторно, и худые, длинные ножки Ляма, исцарапанные, покорябанные, давно не мытые, вытягиваются до самых кончиков пальцев. Одна нога сквозь дыру в одеяле высунулась наружу, а солнце одинаково ласково греет и ее, и закрытые глаза Ляма.

«Ой!» — Ляму чудится, что Саля, дочка Гели-Голды, считает пальцы на его высунувшейся ноге. Она называет их цыпочками. «Одна цыпочка, две цыпочки». А Лям как дрыгнет ногой, Саля валится, и вот уж он сам считает пальцы на ножке у Сали: «Одна цыпочка, две цыпочки». А мой папа, говорит он ей, скоро привезет машину, которая ест солому. И еще у меня есть золотой порошок. Вот скоро вырасту и достану его. Он у меня за карнизом. Высыплю его в Буг, пойдут люди купаться и станут золотыми.

— Пойдем купаться, — зовет Саля.

— Нельзя. На Буге еще идет лед.

Буг разлился широко-широко — от лукьяновского поместья до кузниц. Теперь все кузни в воде. В свете яркого солнца видно, как взбаламучена река. Еще совсем недавно шли огромные льдины, и, наверное, сто человек народу, ухватившись за десяток канатов, тянули паром к берегу. Но на самой стремнине, там, где летом водовороты, на паром напали целые горы льда и загородили ему дорогу. Сто человек, набежавших с базара, тянут его к себе на берег, а ледяные глыбы не дают ему ходу. Все новые и новые громадины приплывают, лезут друг на дружку и помогают толкать паром вниз, вниз, куда-то к черту на кулички. На пароме поднялся крик, пошла кутерьма, — коровы ревут, лошади храпят, овцы Гайзоктера лезут друг на друга. И вдруг канаты оборвались, все сто человек повалились наземь, а паром прянул назад, завертелся и стал торчком.

Лям повернулся лицом к стене и натянул на голову одеяло.

И вот он уже один-одинешенек на льдине посреди Буга, там, где летом омуты, и его несет. А издали, откуда катит Буг, плывет другая льдина, и на ней дымит кузница. И чудится, будто в кузне кто-то орудует у наковальни. Слышно, как гремит молот и звякает молоточек, — раз-два, раз-два, — точь-в-точь звонят в колокола. И вдруг та льдина врезалась в Лямину льдину; Лям прыгнул и оказался верхом на кузне. А возле кузни стоит, подняв ногу, лошадь и ждет, чтоб ее подковали…

Теперь уже идет мелкий лед, и по утрам видно, что Буг отступает. В яминах осталось полно рыбы и утиной капустки. Повсюду теперь пахнет утиной капусткой. Буг побывал в гостях и у Бени Стельмаха. Потом река ушла и оставила полную кухню карпов. А в бадейке разлеглась рыба левиафан, с плавниками точно руки. Когда жена Бени взялась за нож, чтобы потрошить диковинную рыбу, левиафан раскрыл рот и сказал: «Меня мама никогда не баюкала, а ваша бадейка мне очень по вкусу. Ах, доля моя!»

А вот примчался Береле-кряква, этакий долговязый верзила, с сестренкой Салей.

Лям сдернул шапчонку и стал хвастаться:

— Ага, видишь! У меня нет парши, а у Сали есть. — Он хотел сорвать с Сали косынку, но та ухватилась обеими руками за голову.

А Береле-кряква вытянул вперед руки и сказал:

— А у тебя зато нету шести пальцев на руке. И перепонок нету между пальцами. А у меня все равно как у кряквы. Пойдем, увидишь, как я карабкаюсь по чердакам.

Лям хорошо знает домище Береле. Заезжий дом его матери Гели-Голды — самый большой дом на земле. Лям как-то попробовал обойти его. Ходил-ходил, но так конца дому и не нашел. Везде и всюду тяжелые резные двери, мрачные каменные стены и пропасть голубей, пропасть воронья. Сколько ни ходи, все одно и то же: под огромной тесовой крышей множество кирпичных домишек, с тяжелыми резными дверьми и высокими воротами.

Береле-кряква со своей сестренкой вошли в ворота, а Лям не решился. Он боится этого дома и поэтому остался на улице.

Береле-кряква потащил Салю на какой-то пустынный чердак, а оттуда они оба выползли на галерею, чтобы Ляму все было видно.

Галерея чуть держится, стропила прогнили, и все висит на ниточке. Береле прыгает с перекладины на перекладину, а они --">