Решад Нури Гюнтекин - Ветки кизила

однако это ее не портило. По словам Йорганлы, девочка попала к нему в возрасте трех лет, сразу после болезни. Тогда она мало походила на человека. В кудряшках торчали соломинки, голова — огромная, а личико — маленькое сморщенное, как у старушки. Под глазами залегли глубокие тени, а выделяющиеся ряды зубов под сжатыми белыми губами придавали ее лицу выражение мертвеца.

— И весь этот путь вы прошли пешком? Неужели вы не могли нанять машину или взять повозку? — спросила Санийе.

Йорганлы, улыбнувшись невежеству этой стамбульской девочки, не знающей, что такое бедность, не смог сдержаться:

— Мы не смогли найти подходящего ландо, барышня… — Затем снова стал серьезным: — Когда мы пришли в Болу, нам попался грузовик. Водитель посадил Гюльсум и Исмаила в машину, а мне места не хватило. Было видно, что парень очень спешил… иной раз гнал так, что казалось, летел прямо в ад… Машина едет, я бегу за ней… Вскоре я начал задыхаться. Еще немного такого бега, и сердце не выдержит, — решил я. А он даже и не смотрит… я подал парню знак: «Брось, друг… высаживай детей… не нужна мне такая твоя милость».

Хозяйские дети смотрели на крестьянина, как на бродячего артиста, и с огромным вниманием слушали его историю. Они представляли, как он бежал со своим покрывалом на спине и зеленым сундучком на шее и кричал, но смеяться стеснялись.

Санийе снова задала вопрос:

— А когда вы хотели есть, что вы делали?

— Что мы можем делать? Если находили еду, ели. А когда ничего не попадалось то шли в горы — там много травы… Мы паслись как овцы.

Гюльсум потеряла всякую надежду разбудить Исмаила. Ее дядя потихоньку начал толкать ребенка.

От жалости и сострадания на глаза Надидэ-ханым навернулись слезы; наклонившись, она погладила Гюльсум по волосам.

— Гюльсум, глядя на тебя, прямо кусок в горло не лезет… Ты очень любишь своего брата? — спросила она.

Девочка смутилась и несколько раз кивнула.

Такая преданность очень понравилась Надидэ-ханым.

Гюльсум могла бы стать хорошей нянькой для ее самого младшего внука Бюлента.

Продолжая говорить с Йорганлы, женщина никак не могла оторвать глаз от девочки.

Наконец Йорганлы закончил трапезу и закурил сигару, скрученную им из хорошего табака ханым-эфенди, который она ему предложила. Потом он стал и рассказывать о своих похождениях, похожих на приключения Эвлия Челеби.

Пять раз он уходил на военную службу, дважды был ранен и даже имел медаль. Казалось, нет такого места в Румелии и Арабистане, где бы он не был. Йорганлы охотно отвечал на вопросы, которые изредка задавал ему майор Феридун-бей, слушавший его историю. После военной службы Йорганлы решил поработать несколько лет в большом городе и не возвращаться в деревню, пока не заработает достаточно денег.

Один из старых сослуживцев нашел для него весьма хорошую работу на рудниках Бальи^[13]. Работа спокойная, да и заработок неплохой. Но не прошло и года, как его младший брат Реджеп, живший в деревне, по воле Аллаха отправился на тот свет. У него осталась больная жена с двумя детьми на руках.

— Кроме них была еще и медсестра, вдова, которая ухаживала за Реджепом. Когда я получил эту новость, хочешь не хочешь, а работу в Балье пришлось оставить. Я вернулся в Черкессию и начал работать. Но у нас уже третий год подряд засуха. В этом году урожая, собранного крестьянами, не хватило даже на то, чтобы заплатить налог… А детвора хочет есть и пить, тут и говорить нечего… Короче, все потихоньку стали покидать деревню… Некоторые мужчины уехали на заработки в Эскишехир^[14], Анкару и Стамбул. А женщины и дети ушли в сторону Карадениза^[15]… — продолжал свой рассказ Йорганоглу.

— Хорошо, а как же ваши дома, поля?

— Мы же не можем уложить это в телегу и перевезти… Смогли взять только покрывало и наш небольшой скарб… В Балье я заработал всего десять лир, но мы их уже проели.

— Куда же ты теперь ведешь этих малюток? — дрожащим голосом спросила Наридэ-ханым.

Йорганлы безнадежно пожал плечами:

— А кто ж его знает… Куда Аллах приведет… Думаю взять в долг у медсестры из Гёзтепе пять-десять курушей и снова отправиться в Балью… Может, найду там какую-нибудь работу.

— А дети тебе не помешают?

— Помешают или нет… Что делать? Не могу же я бросить их на улице на произвол судьбы… Я сыт, и они сыты. Я голоден, и они голодают… Я кое-что забыл сказать… Два месяца назад мать этих детей умерла. Никого --">