Масахико Симада - Плывущая женщина, тонущий мужчина

между страниц фотографию. Вначале он подумал, что это обычный женский снимок. Но тотчас заметил нечто удивительное. Глаза у женщины были русалочьи. Говорят, что от пристального взгляда этих обитательниц морских глубин человек цепенеет, не в силах пошевелиться. Они смотрят не на кого-то одного, а на всех мужчин сразу. В зияющей пустоте их глаз язвящий яд. Страшно взглянуть в них, но и отвести взгляд невозможно. Глаза эти неизбежно приковывают к себе, и чувствуешь какое-то жуткое беспокойство, точно чем-то обделенный.

К счастью, Итару никогда не доводилось встречаться с подобными женщинами. Попадись такая, дешево не отделаешься. Доселе он вполне довольствовался заурядными обладательницами «милых мордашек». Взгляд у них расчетливый, настороженно пытливый, вроде бы дающий отпор, но и согласный на компромисс, словом, по их глазам было ясно, что они «всегда готовы столковаться». А во взгляде женщины на фотографии – ни малейшего намека на компромисс, и вряд ли с ней молено так просто столковаться…

– Какое-то непристойное лицо, – проговорил он. – Не сказать что красавица… Прямо-таки дикарка.

На снимке видны ее открытые плечи и ложбинка между грудей. Взлохмаченные черные волосы потно липнут к щекам и шее. Можно догадаться, что в момент съемки на ней ничего не было. Итару еще раз внимательно вгляделся в фотографию и почувствовал, как заколотилось сердце.

– Эта женщина – японка? Лицо как у уроженок Центральной Азии. Может, узбечка? Говорят, что Ян Гуйфэй^[1] была родом оттуда.

Мисудзу вырвала у него фотокарточку, сунула лицом вниз между страниц и захлопнула книгу. Заметила, что его проняло? Придав лицу серьезность, Итару вновь повернулся к невестке.

– Он думал, мне и в голову не придет открыть книгу по русской мистической философии, – сказала она, – вот и спрятал в нее эту сучку!

– Не могу поверить, что у брата такая знакомая.

– Не знаю, кто она ему – просто знакомая или любовница, пусть даже абсолютно посторонняя женщина; раз снимал Мицуру, сомнительно, чтобы он не имел к ней никакого отношения.

– С чего ты взяла, что снимал он?

Уголки глаз невестки задрожали. Плотно сжатые тонкие губы приоткрылись кривым овалом:

– Женская интуиция.

– Может быть, снимал кто-то другой и потом дал брату.

– Это еще надо доказать.

– Положим, что так. Но скорее всего, она работает в ночном клубе. Возможно, его затащил туда какой-нибудь беспутный приятель. Лично я не могу вообразить, чтобы брат якшался с подобной женщиной. Ведь он довольно-таки труслив. Из тех, кто не только досконально простукает мост, прежде чем на него ступить, но и будет стучать до тех пор, пока мост не обрушится. Куда ему совладать с женщиной, позирующей голой, да еще с таким убийственным взглядом! Сразу бросится наутек.

Наверно, тон его показался Мисудзу слишком легкомысленным; она вновь плотно сжала губы – на них едва приметно играла ирония. Выпрямившись, она повернулась лицом к письменному столу, и когда скашивала глаза на стоящего по левую руку Итару, поднималась ее правая бровь, когда же глядела направо, взметалась левая. Брови ее словно бы пытались сдержать друг друга.

– Откуда у тебя такая уверенность? Впрочем, ты так усердно рассматривал фотографию… Разве можно судить о женщине только по снимку?

– Нет, конечно. Но…

– Ты сказал, такие лица у узбечек? Значит, Мицуру соблазнила узбечка? Но ведь из твоих слов получается – он должен был броситься от нее наутек?

Итару опустил глаза и почесал затылок.

– Даже если мужчина хочет убежать, женщина ему не позволит, – продолжала она. – Разве не на этом зиждется брак? Вот, попытался от меня улизнуть, да не тут-то было! Теперь он как преступник, объявленный в розыск. А эти черные сетчатые колготы, они-то как здесь оказались?

– Сдаюсь, – пробормотал Итару, краем глаза наблюдая за невесткой.

Она подцепила кончиком шариковой ручки колготы и швырнула их на пол.

– Мерзко воняют. Наверняка она их напяливала.

Итару и сам знал, что у невестки подобных вещиц не водится. Она любила черное, но всегда надевала брюки или длинные юбки. Ей претили платья, открывающие грудь на всеобщее обозрение. В выборе одежды она бессознательно стремилась подчеркнуть свой интеллект. Худощавое тело, запахнутое в черное, наводит на мысль об аскетизме. Женщина на фотографии – образ. прямо противоположный. Невестка это заметила. В ее душе вскипал едкий отвар, настоянный на ревности и отвращении, --">