Сергей Петрович Антонов - Петрович

на ленточке.

Уже по одним подаркам можно было судить, как поднялся колхоз за два последних года, когда во главе поставили Захара Петровича Столетова, как разбогатели колхозники.

Увидев Дедюхина, Любаша сорвалась с места и бросилась ему подавать. И хотя худущая, как мощи, бабка Ниловна шипела на нее, чтобы села на место, что невесте так держать себя не положено, Любаша, видно, не понимала еще своего высокого сана — сама очистила место на утратившем чинность столе, сама поставила перед Дедюхиным тарелку и чарку, сама постлала ему на колени и чистый утиральник.

— Вовсе закона не понимает, — ворчала Ниловна. — Все не как у людей.

Предстоящее неприятное дело тяжелым грузом лежало на душе Дедюхина, и он спросил оглянувшись:

— А Задунайская где? Агроном где?

— Дома, — ответил чей-то ехидный голос. — Лежат. У них насморк…

Молодая агрономша, прибывшая месяца три назад из области, еще не нажила авторитета. Ее не любили.

Дедюхин подумал, что, прежде чем разбираться со Столетовым, было бы полезно поговорить с Лопатиным.

— А жених где? — спросил он.

— На ферму отлучился.

— То-то вижу, невеста тоскует… — пошутил председатель исполкома.

— Прямо тоскую! — откликнулась Любаша, и улыбка так и брызнула со всего ее милого лица. — Я ведь еще и не люблю его, Яков Макарыч!

Дедюхин собрался было уточнить непонятную ситуацию, но Ниловна уже подносила ему граненый стакан самогонки и перламутровую селедочку.

— Ни-ни-ни, — Дедюхин заслонился обеими руками и отвалился назад. — Доктор сказал, после первой рюмки — карачун.

— Может, пугает? — усомнилась Ниловна.

— Может, пугает. А лучше не проверять.

— Истинно, истинно… Лучше не проверять, — говорила Ниловна сахарным голосом. — А все-таки откушайте, молодых не обижайте.

— Нет уж. Никак не могу. Кваску с ледком — другое дело…

Он прихлебывал кислый, пахнущий погребом квас и с улыбкой наблюдал за Любашей: как она срывалась с места услужить гостю или поплясать с подружкой, как украдкой показывала язык ребятишкам, которые, повиснув яа окнах, хором запевали дразнилку: «Тили-тили тесто, Любка-невеста», — и легче становилось у него на душе, и какими-то пустыми казались все его хлопоты.

А когда Любаша, раскрасневшаяся, горячая, снова села на свое место, он спросил ее озабоченно:

— Почему же ты не любишь такого молодца?

— Не знаю. Боюсь его. Дурочка еще.

— Чего же выходишь?

— Захар Петрович велел.

— Вон как у вас дело поставлено, — удивился Дедюхин.

— А чего? У меня, кроме бабки Ниловны, никого нету.

А Захар Петрович говорит — выходи… Уважать Юрия Андреича — уважаю, а чтобы полюбить — этого еще нет… Вот беда! Наверное, еще не научилась.

— Он научит, — ухмыльнулся Дедюхин, прихлебывая квасок.

— Прямо научит! — опустила глаза Любаша.

— Ты тише, — остановил ее Дедюхин, увидев в дверях жениха.

— А чего тише! Он знает.

Юрию Лопатину было двадцать восемь лет, но парень он был серьезный не по летам. По случаю свадьбы на нем была надета новая черная тройка и белый галстук, а на плечах и в русых волосах виднелись самодельные треугольные конфетти, которыми только что осыпали его дежурные свинарки на ферме.

Он бесцеремонно протолкался сквозь пляшущих и рукой остановил двух танцующих женщин.

— Ты, Варя, что же это, подсосным маткам барду скармливаешь?

— Не ко времени разговор, Юрий Андреич, — потупилась стройная колхозница.

— Не ко времени — а поросята от барды поносят, — словно на пишущей машинке, отпечатал Лопатин и пошел на свое место.

— Горько! — возгласил лохматый дедушка. — А ну, Яков Макарыч, за жениха!

— Нет, отец, уволь… А ты, Юрий Андреич, не обижайся. Были времена — пил, как суслик, не просыхал…

— Как тут удержаться! — подхватила Ниловна. — Начальство. Каждый старается подольститься. А может, лафитничек? А? Под огурчики? Только с подполицы? А?

— И под огурчики не могу… Мотор пошаливает. Микроинсульт.

— Ну, это еще не болезнь! Вот у меня болезнь так болезнь, — хвастала Ниловна. — Артшез называется. Артшез! Во какая болезнь. Бывает, ноги то не идут, а то побегут — не остановиться. А то бывает…

Ниловна любила рассказывать про болезни, но тут ей помешала Варя. Она подошла к Дедюхину и, зардевшись от смущения, попросила:

— Яков Макарыч, скажите председателю, чтобы он меня не усылал?..

— А куда он тебя усылает?

— На курсы. На --">