Анатолий Алексеевич Азольский - Не убий

нормальный человек, и все же Кобзев отправил его на экспертизу, выгадывая время, обдумывая еще одну нелогичность, еще одно убийство, неудавшееся, к счастью. Здесь поорудовала женская рука, взявшаяся не за копилку, а за нож, здесь повеяло удушливым смрадом утонченной женской души. Двадцать восемь лет было покушавшейся. Но идея мщения вошла в ее душу и перестроила характер, мстила она каждый год, мстила однообразно, во время отпуска, проводя его под Ленинградом, беря путевки в дома отдыха. (Так и не удалось установить, в каком возрасте ее, невинную или уже познавшую любовь, грубо и подло обманул мужчина, да и был ли он?) В день приезда туда обычно замечала одинокого мужчину, чуть ранее прибывшего и еще не опутанного сетями какой-либо местной искусительницы. Знакомилась с ним, подманивала к себе — грубовато, в манере, принятой во всех домах отдыха, да и какие могут быть тонкости у нее, обыкновеннейшей бухгалтерши? На третий или четвертый день она отдавалась мужчине со всеми эффектами безумной страсти, то есть со слезами благодарности, с жарким шепотом и пылкими, сладострастными заверениями, что такого накала самоотдачи не испытывала никогда и ни с кем, и “спасибо тебе, родной и единственный!..” Выбирала, кстати, женатых мужчин и лет на десять старше себя, словом, тех, кому приелись жены, кого отвращал семейный быт, кто уже начинал ощущать некоторую сексуальную слабость. И вот — женщина, молодая, красивая, и — полностью им довольная. Со времен первого грехопадения известно, что добровольное вступление женщины в половую связь означает ее готовность (если не обязанность!) повторить то, что совершено без понуканий и принуждений, и совращенный бухгалтершей мужчина наутро или назавтра спешил к ней, горя желанием. И, к полному недоумению своему, встречал холодный и высокомерный отказ, вежливое презрение, оскорбительное неузнавание того, на ком еще пылали ее поцелуи (одному из мужчин было — с выразительным округлением бровей — брошено: “Как?.. Разве вчера это были… вы?”). Мужчина терзался вопросами к себе и мучился догадками: где и когда была совершена им глупость, что сказал или сделал он вчера, себя опорочив. Начиналась погоня за манящей и ускользающей женщиной, она же если и приближала к себе уже хлюпающего мужчину, то для того лишь, чтоб с еще большим отвращением отшвырнуть прочь. Устраивала и засады на себя, провоцируя околпаченных любовников и угрожая им обвинением в изнасиловании. В истязании мужчин бухгалтерша не столько находила наслаждение, сколько обретала себя: в домах отдыха она преображалась. Там, в Ленинграде, — неумная и некрасивая конторская служащая, придаток к арифмометру, послушный и тихий, в отпуске же — обольстительная женщина, неземная красота, не чуждая земных радостей, смелая, начитанная, дерзкая представительница иного, влекущего к себе пола. Абсолютно нормальный человек, никакой патологии — потом уже в этом Кобзева убедили врачи, эксперты.

Но этой осенью у коварной совратительницы произошла осечка.

Поначалу, кажется, все шло в знакомой ей последовательности. Мужчину она определила правильно: женат, десятилетняя дочь, сам — скучноват, вяло позевывает, но не прочь поразвлечься. Что внешность обманчива, а слова отпускников лживы — эту вековую истину она открыла позднее. Помеченный ею инженер в дом отдыха приехал не для скоропалительных романов, а просто так — поваляться на берегу речонки, пошляться по лесу, выпить в хорошей компании. Женщинами этот мужчина пресытился, они сами шли ему в руки, их никогда еще не приходилось завоевывать, и при любой заминке он всегда уступал дорогу сопернику, потому что баб кругом — навалом. И не женат он был, развелся не так давно, а семейным прикидывался безопасности и спокойствия ради. В объятья бухгалтерши он не торопился, а когда все-таки попал, знакомой песней услышал слова о любви до гроба и стыдливые признания о том, что “никогда еще и ни с кем…”. Договорились о встрече в столовой, завтра, там бухгалтерша и разыграла второй акт пьесы, чему инженер чрезвычайно обрадовался, поскольку ему не надо было уже изобретать поводы к разрыву, бухгалтерша надоела ему в миг, когда пролились ее благодарные слезы. Рассмеявшись, он ушел в палату и завалился спать.

Роли переменились. Теперь она домогалась его, преследовала, нагло заходила к нему в палату, подсаживалась в столовой, терлась рядом в клубе. Она подставляла себя, она, вовсе не фигурально, расстилалась --">