Макар Троичанин - Шесть дней, которые потрясли мой мир. Повесть

почему-то последнему, несмотря на отсутствие конкуренции, благополучия, если не относить к таковому восьмерых детей, рьяно шнырявших в округе в поисках плохо лежащих стройматериалов. Конечно, обе модели, особенно первая, не отличались изяществом, броской красотой, лаково-бронзовым блеском и вычурностью резных узоров. Но зато перевешивали главным ценимым достоинством: они, переходя из поколения в поколение, не разваливались, и их полки не прогибались под тяжестью основательного отечественного хрусталя и фарфора, и в них, благодаря секретной скипидарно-лаково-дегтярной смазке, не заводились ни мокрицы, ни двухвостки, ни даже тараканы и клопы, чего не скажешь про иногородние хрупкие стеночки, изготовленные как будто сами для себя, так как даже две-три тарелки или одно блюдо с областной фабрики «Красный горшечник» выделывали из тонких полочек через 2-3 года дугу, по которой под дно выставочной посуды скатывались рыскавшие в поисках объедков кровопийцы

Не было в нашем городке и проблем с телевизорами. Поскольку привычные чёрно-белые и входившие в моду цветные показывали у нас одинаковую бесцветную картинку, то предпочтение отдавалось первым, несмотря на ежегодные заверения торгового начальства, что со скорым вводом в областном центре нового ретранслятора цвета появятся. Но, как известно, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Причём, предпочтение отдавалось не всем чёрно-белым, а только массивным ламповым, и чем больше последние размерами, тем увереннее чувствовал себя хозяин, мудро не доверяя всяким транзисторным новшествам, полагая с оглядкой на себя, что на заводе могли попросту забыть поставить лампы. Да и к ремонту такие аппараты более приспособлены. Выяснилось это после того, как единственный местный радиоумелец с носочно-чулочной фабрики, не сумев с трёх раз попасть в точечную пайку новой безламповой модели своим надёжным паяльником толщиной в палец, - и целился-то твёрдой рукой после обычного утреннего стакана – напрочь забраковал непрактичное новшество и не принимал в ремонт их ни под каким градусом.

Сложнее было с коврами и только-только появившимися ковровыми половиками, без которых, как известно, любое жильё всё равно, что гнездо без перьев. Вожделенные тёмноцветные и однорисуночные машинные изделия распределялись в очередь, в которую записывались с малой надеждой в детстве, а также вне очереди среди передовиков производства. В связи с этим на каждом предприятии вынужденно создавались дополнительные очереди из последних, постоянно конфликтующие с другими очередями, но благое дело снабжения своих работников атрибутами азиатско-арабского довольства заметно продвинулось. В отличие от турок, наши, более практичные, на коврах не сидели и, тем более, по ним не ходили, а вешали тканые произведения искусства на стены, желательно на все четыре, избавляясь таким образом от необходимости их ремонта. Но самым быстрым и надёжным способом завладеть бесценной и остро необходимой вещью было получение её по заявкам ветеранов войны, на которых вдруг свалились заботы со стороны родственников, начиная с жены и кончая последним правнуком. И, умирая, они уже слабеющей рукой подписывали посмертные ковровые требования за военные заслуги в пользу толпящихся у смертного одра и не успевших прибарахлиться рыдающих дальних родичей. Правда, была ещё одна полугласная и умалчиваемая на всякий случай возможность обеспечиться чудом машинного тканья – получить его через заднюю дверь местного ОРСа. Но она открывалась не для всех, а только для местной элиты ключиками-резолюциями аж предгорисполкома и рьяно оберегалась от чужаков, пытавшихся нахально примазаться к строго ограниченному кругу избранных. Моя жена через моё имя отоварилась настенным пылесборником там.

С личным транспортом у нас было особенно туго. Привередливые горожане не признавали за таковой всякие «Москвичи» и «Волги», не говоря уж о чуде советской автомобильной мысли – «Запорожце». В цене были только «Газики» и мотоциклы с колясками, предпочтительнее – «Уралы». Те, кто побывал у нас в пригороде весной и осенью, вполне нас понимали, проклиная на чём свет стоит липкую грязь, колдобины по ступицы, не просыхающие лужи и полную невозможность добраться до речки, озера, леса, покоса даже на неприхотливых отечественных лимузинах. До областного же центра можно было, не заботясь, доехать хоть и без комфорта на

--">