Макар Троичанин - Шесть дней, которые потрясли мой мир. Повесть

автобусе, который, натужась, ходил раз в день.

Газики были у первого секретаря горкома, у предгорисполкома, начальника милиции и директора ОРСа. Большую часть времени они использовались не как должностной, а как личный транспорт, и для всех это было понятным и естественным, а шофера машин – самыми-пресамыми уважаемыми людьми в городе и редко просыхали от уважения. Был ещё, правда, больничный фургон-«Уазик», но он после каждой поездки за больным сам попадал в реанимацию и поэтому вниманием в обществе не пользовался. Так что, единственное, на что мог рассчитывать наш автолюбитель – это мотоцикл. И они редко, но добывались с невероятным трудом, с огромными потерями времени, денег и нервов через многочисленные очереди разветвлённой сети распределения поощрительных благ, которые постоянно меняли, уточняли и совершенствовали парткомы, завкомы, женсоветы, советы ветеранов и другие общества советчиков, и об этом нужен отдельный роман с тесно переплетёнными автосудьбами героев, злодеев, прихлебателей и жертв. Сравнительно быстрой была объединённая очередь ветеранов войны, партии и ответсовработников, куда втиснулись также и работники ОРСа. Но и она не отличалась надёжностью. Так, Николай Семёнович, старейший завуч лучшей в городе школы, был в ней 5 лет первым, а когда стал совсем наипервейшим, и тянуть с отдачей ему заветного «Урала» стало невмоготу, то стоящие за ним в очереди всё же умудрились обойти его изящным финтом, наградив званием Заслуженного работника Наробраза и вычеркнув с успокоенной совестью из соискателей транспорта. Не выдержав испытания славой, завуч слёг и больше не поднимался, ожидая последнего в своей партизанской жизни боя в засаде. Но Катерина Ивановна, его жена и тоже бывшая партизанка, не смирилась с неожиданной потерей долгожданного мотодруга, почти явственно ощущая его 5 лет под задом, навесила на свою мощную грудь все медали и ордена свои и мужа и пошла вместе с ходячими товарищами из ветсовета в осаду на все распределительные учреждения. Хитрой разведкой через вражеских осведомителей они узнали о двух заначенных «Уралах» в хозблоке горисполкома, и первый, не выдержав натиска партизан, распорядился отдать один, но не Николаю Семёновичу, а Катерине Ивановне, мелко мстя за своё поражение, поскольку передавать права на владение автотранспортом было нельзя, ГАИ не разрешало даже временных передач по доверенности и такого транспорта не регистрировало. Отказаться от победы было немыслимо, и Катерина Ивановна приняла вызов и, доведя гаишников до нервного истощения, в пять попыток получила права на вождение тяжело доставшегося и, в общем-то, не нужного и неудобного для её возраста и пола трёхколёсного транспорта. Назло и в отместку всем, она оседлала неустойчивую машину и стала гонять по городу, не принимая во внимание с трудом выученные правила движения и не жалея ни себя, ни технику так, что прохожие, ещё издали заслышав срывистое тарахтенье издёрганного мотора, испуганно шарахались, а начальник ГАИ, в конце концов, смирился, поскольку отчаянная водительница всё равно не отдавала своих прав, а при попытке реквизировать злополучный транспорт, выставила навстречу сохранившуюся партизанскую берданку. Да и совет ветеранов полностью был на её стороне, оберегая от посягательств единственную добытую им победу в войне с местной властью. К тому же и движение в городе было не ахти каким интенсивным, чтобы опасаться пробок и столкновений, а единственный светофор, криво повешенный на перекрёстке у горкома и горисполкома давно уже не вызывал никакой реакции у местных. Как и его собратья в больших городах, он тоже зажигал в разные стороны разные цвета, но больше половины из них были всё же бесцветными, поскольку цветных стёкол взамен выбитых резвящимися ребятишками не имелось, и все знали, что если светит верхний фонарь – езжай, а если нижний – стой, если хочешь, конечно. Не знающие приезжие часто попадали впросак. Так, один из них, неведомо как заруливший на «Волге» в нашу глушь, тщетно ожидая зелёного сигнала, попытался прорваться на нижний жёлтый, мигавший от болезни и усилий, но тут же был пресечён самим начальником ГАИ. Попытавшись оправдаться тем, что светофор, мол, испорчен, он был уличён во лжи собравшимися тут же зеваками, которые на опрос оскорблённого начальника единодушно показали, что нижний огонь у светофора – всегда красный. Получив от ошарашенного местными

--">